Жозе Душ Сантуш - Формула Бога

В Тегеране была полночь.

Съежившись на заднем сиденье, в наглухо застегнутой куртке, Томаш наблюдал, как в окне машины с калейдоскопической скоростью меняются виды. Перед его взором мелькали бесконечные лавки и магазины, офисные и жилые здания, мечети. Глаза его смотрели на безлюдные городские артерии и фасады домов, но мысли блуждали далеко отсюда — по закоулкам безумной авантюры, в которую он был вовлечен вопреки собственной воле. Томаш чувствовал бессилие перед неумолимым ходом событий, он ощущал себя потерпевшим кораблекрушение в волнах бурного моря, беспомощной щепкой, влекомой мощным течением в неведомую даль.

«Я, кажется, схожу с ума».

Эта мысль с поразительной настойчивостью все возвращалась и возвращалась к нему по мере того, как машина, кружа по иранской столице, неумолимо приближалась к конечному пункту, к безжалостному мигу, точке невозврата.

«Я, должно быть, совсем сошел с ума».

Бабак молча вел машину. Глаза его, не ведая покоя, зорко смотрели вперед и успевали проверять темные закоулки по сторонам, а еще мгновенно реагировали на малейший отблеск в зеркале заднего вида, любое подозрительное движение. Рядом с Томашем восседал Багери. Уткнувшись в подробную схему здания Министерства науки, он в который раз мысленно проходил разработанный для них маршрут, продумывал малейшие детали. Цэрэушник был во всем черном. Еще в гостинице он дал Томашу черный иранский тюрбан, сказав, что в нем тот будет менее заметен, заставил переодеться в самые темные из имевшихся у того вещей, добавив при этом, что только сумасшедшему могло взбрести в голову перед ночным рейдом напялить на себя светлую одежду. Но Томаш считал себя больным на голову по другой причине: только человек с поехавшей крышей способен, не имея ни опыта, ни подготовки, пойти на то, чтобы в стране с жестоким законодательством под покровом ночи, в обществе двух неизвестных тайком проникнуть в правительственное учреждение и выкрасть секретный документ, содержащий важнейшую военно-техническую информацию.

— Нервничаете? — нарушил молчание Багери.

— Да, — кивнул Томаш.

— Это естественно, — ухмыльнулся иранец. — Но могу вас успокоить: все будет хорошо.

Багери вынул из кармана бумажник, а из него — зеленую бумажку.

— Очень надежное и сильное средство, — прокомментировал он, демонстрируя историку стодолларовую купюру.

Автомобиль свернул налево, затем совершил еще два поворота, заметно снизив ход. Бабак, посмотрев несколько раз в зеркало заднего вида, прижался к тротуару и встал между двумя универсалами. Мотор замолчал, фары погасли.

— Приехали.

Томаш, озираясь, пытался сориентироваться.

— Но министерство не здесь.

— Вон оно, там, — Багери указал вперед и куда-то вправо. — Отсюда мы пойдем пешком.

Они вышли из машины и тотчас почувствовали на себе ледяное дыхание ветра, одежда от которого мало спасала. Томаш поднял воротник куртки и поглубже натянул на голову тюрбан. Втроем они проследовали до угла. Дойдя до перекрестка, историк наконец узнал улицу и здание на другой стороне. Багери жестом дал ему понять, что они пока остаются на месте. Бабак пошел вперед один, спокойно пересек улицу и направился к министерству. Когда он подошел совсем близко к будке охранника, его тощая фигура слилась с ночной тенью и исчезла из поля зрения, но очень скоро Бабак вдруг вынырнул из темноты и махнул им рукой.

— Вперед! — приказал Багери полушепотом. — И больше ни слова, слышите? Они не должны догадаться, что вы иностранец.

Вдвоем они перешли на противоположную сторону и направились к зарешеченной двери проходной. Томаш чувствовал ватную слабость в ногах, сердце отчаянно колотилось, руки дрожали. У него мерзко сосало под ложечкой, а лоб покрылся холодным потом. Пытаясь хоть как-то себя успокоить, он словно заклинание повторял про себя, что его «соратники» — профессионалы и знают свое дело.

Решетка проходной была заперта, но Багери, минуя ее, втиснулся в малоприметную боковую дверку возле будки охранника. Историк последовал за ним, и они оказались на территории министерства. Бабак поджидал их, стоя рядом с часовым в иранской военной форме, который при появлении Багери отдал тому честь. Цэрэушник, ответив ему таким же приветствием, тихо обменялся несколькими словами с Бабаком, после чего водитель вышел обратно на улицу.

Солдат без лишних слов провел Томаша и Багери через двор к еще одной незаметной двери, вероятно — служебному входу в здание, открыл ее и, снова козырнув, впустил их внутрь. Услышав за спиной звук запираемого на ключ замка, Томаш окончательно осознал, что мгновение, которого он так боялся, наступило, он прошел точку невозврата.