Сам Аксенов не оставил обширных и систематических мемуаров, что для биографа не только минус, но и плюс. Нет хуже, чем писать биографию Герцена, невольно споря с “Былым и думами”, или разбираться в мере вымысла в автобиографической горьковской трилогии, настолько канонизированной, что современному биографу приходится начинать с демифологизации (как это сделал Павел Басинский в замечательной, на мой взгляд, биографии Горького в серии “ЖЗЛ”).
Вместе с тем факты биографии Аксенова много раз отражались и преломлялись в его прозе. Вот интересная задача биографа: посмотреть на факт и на его отражение в литературе.
Увы — Петров эту задачу попросту игнорирует. Скорее, он даже не понимает ее.
Вот, например, рассказывается история, как “невыездной” Аксенов, взбунтовавшись, добивался в 1974 году поездки в США, куда его пригласил Университет Калифорнии (UCLA). Сам Аксенов красочно, с элементами фантасмагории рассказал ее в книге “Американская кириллица”.
Там Аксенов встречается с высоким писательским чином, стучит кулаком по столу: “Я вам не крепостной мужик!” Тем временем его возлюбленная рекомендует поговорить со своей соседкой по Котельнической высотке и подругой дочери вождя Томиком Луковой. Хлопоты увенчиваются успехом: на приеме у высокопоставленного “товарища” с золотым “Ролексом”, в бриллиантовых запонках, с бриллиантом в галстуке писатель получает разрешение на поездку вместе с напутствием не выступать на “Радио „Свобода””. Меж тем есть и другие версии этой истории: так, Виктор Ерофеев утверждает, что эту поездку ему удалось устроить через своего отца, влиятельного мидовского чиновника.
Пересказав старательно то, что написано в “Американской кириллице”, биограф справедливо замечает, что Аксенов очень часто беллетризовал свои воспоминания. “Он меняет местами, перемешивает, а то и выдумывает имена и должности, места действия и времена года, облики, голоса”. Хорошее наблюдение. Тут бы и рассказать, как оно было на самом деле. Но вместо этого биограф пишет, что “не может ручаться за полное соответствие этой [пересказанной им] истории той действительности, которая так нравится иным составителям биографий”.
Не удалось выяснить фамилию чиновника из Союза писателей, сообщает биограф. “Не удалось выяснить и точных данных вершителя судеб в бриллиантовых запонках. Как и узнать — кем подлинно была Томик Лукова — Томиком ли? Реальной ли дамой советского высшего света или, скажем, видным мидовцем мужского пола? Собирательным персонажем или милым плодом воображения?”
Вот в этом-то и заключается работа биографа, а вовсе не в том, чтобы переписывать куски аксеновской прозы, сопровождая их сентенциями: “…то ли это было так, то ли иначе, то ли совсем не было”. И уж во всяком случае не иронизировать над “иными составителями биографий”, которые добиваются достоверности и неделями бьются в поисках какого-либо факта или документа, уточняющего мелкую деталь: например, кто такая Томик Лукова.
В аннотации, как всегда, сообщается, что автор работал “с сотнями текстов”. Ну да, работал. Откуда же брать канву книги? И потом, есть уровень, ниже которого книга просто не может опуститься, издательский ценз не пройдет. Но львиную часть этих “текстов” можно добыть, не отходя от компьютера, одним движением “мышки”. Автор предпочитает работать с фактами общеизвестными, тасовать свидетельства, много раз публиковавшиеся. Между тем в биографии Аксенова много неясных моментов.
Почему Аксенов несколько лет не публиковал уже написанный “Ожог”? Существовало ли соглашение между Аксеновым и КГБ: писатель не издает “Ожог” за границей, а ему в СССР позволяют кое-как существовать? Вон полковник КГБ Ярослав Карпович, которому в конце перестройки вдруг стало “стыдно молчать” (как называлась его статья в “Огоньке” от 15 июля 1989 г.), рассказывает, что такое соглашение было. “Проверить точность сведений, изложенных полковником Карповичем, не удалось…” — признается биограф.
В конце концов Аксенов передал “Ожог” за границу. Как? Когда? При каких обстоятельствах? “Как именно — выяснить, увы, не удалось”, — констатирует автор. Каждый из этих эпизодов, может, и не так уж важен. Но важен принцип построения книги. Основным биографическим источником для автора служит… проза Аксенова.
В качестве доказательств того, что Аксенов ждал ареста после встречи с Хрущевым в Кремле, биограф ссылается на героя “Таинственной страсти”, который ждет ареста. Но там не Аксенов ждет ареста, а писатель Ваксон, автор романа “Однокурсники”, который совершает много поступков, которых никогда не совершал писатель Аксенов.
Читать дальше
