Леви-Стросс, находившийся под обаянием японской культуры, семь раз приезжал в Японию, и почти каждый приезд оставлял след в его творчестве, чему свидетельство эта книга, которую составили статьи, выступления и интервью великого антрополога и социолога, посвященные Японии.
И. Н. Лобойко. Мои воспоминания. Мои записки. Вступительная статья, подготовка текста, составление библиографического списка и комментарии А. И. Рейтблата. М., «Новое литературное обозрение», 2013, 328 стр. 1000 экз.
Книга из серии «Россия в мемуарах»; от издателя: «Впервые публикуемые целиком воспоминания профессора русского языка и словесности Виленского университета Ивана Николаевича Лобойко (1786 — 1861) освещают малоизвестные страницы истории Российской империи: создание и первые годы существования Харьковского университета, деятельность Вольного общества любителей отечественной словесности в Петербурге, труды Н. П. Румянцева и членов румянцевского кружка по собиранию и публикации исторических документов и памятников славянской письменности, разгром Виленского университета Н. Н. Новосильцовым и т. д. Выразительно характеризует автор известных литераторов и ученых — Н. И. Греча, А. А. Перовского, Ф. В. Булгарина, А. Ф. Воейкова, А. Мицкевича, И. М. Снегирева, митрополита Евгения (Болховитинова), И. Лелевеля и др.».
Надежда Мандельштам. Мой муж — Осип Мандельштам. М., «АСТ», 2013, 480 стр., 2000 экз.
Воспоминания Надежды Мандельштам в серии «Великие биографии».
Николай Мельников. Портрет без сходства. Владимир Набоков в письмах и дневниках современников (1910 — 1980-е годы). М., «Новое литературное обозрение», 2013, 264 стр. 1500 экз.
После великолепного сборника «Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова» (М., «Новое литературное обозрение», 2000) Мельников подготовил новый сборник, структура которого отчасти напоминает вересаевского «Пушкина в жизни», только здесь «в жизни» не Набоков, а его тексты; материал располагается в хронологическом порядке и как бы выстраивает еще и свой сюжет, сюжет медленного (очень медленного) вхождения творчества Набокова в культурный обиход; и сюжет этот драматичен — сегодня, когда фигура Набокова уже давно стала культовой, очень трудно представить степень эстетической глухоты к тому, что делал в литературе Набоков, даже у самых как бы эстетически продвинутых его современников: «Марина Цветаева — Анатолию Штейгеру, 29 июля 1936: „Какая скука — рассказы в ‘Современных записках‘ — Ремизова и Сирина. Кому это нужно? Им — меньше всего, и именно поэтому — никому”; Михаил Морозов — Вадиму Рудневу, 30 июля 1936: „‘Весна в Фиальте‘ Сирина написана живо, много оригинальных мыслей, так же как характеристик действующих лиц. Слог энергичный, ‘нервный‘, мне очень нравится, но самая главная ‘героиня‘, так же как и личность ‘героя‘, от имени которого ведет рассказ автор, могли быть другими, заменены более симпатичными типами”».
«Пришедший сам». Воспоминания о Владимире Маяковском. Вступительная статья Дм. Быкова. М., «ПРОЗАиК», 2013, 541 стр., 3000 экз.
В сборник вошли воспоминания Василия Каменского «Жизнь с Маяковским», Павла Лавута «Маяковский едет по Союзу», Льва Кассиля «Маяковский — сам».
Карен Степанян. Достоевский и Сервантес. Диалог в большом времени. М., «Языки славянской культуры», 2013, 368 стр., 1000 экз.
Новая — четвертая — книга известного литературоведа, специалиста по творчеству Достоевского, в которой он продолжает свой разговор о Достоевском в неожиданном, на первый взгляд, контексте: Достоевский и Сервантес, то есть, во-первых, Достоевский здесь — в контексте вершинных явлений классики мировой литературы, что дает исследователю возможность выделить некоторые вечные темы и мотивы мировой литературы в интерпретации Достоевского; и одновременно книга предлагает сюжет как бы локальный: перекличка романов «Дон Кихот» и «Идиот». Романы эти естественно связаны основным персонажем — героем, изначально выпавшим из «нормальной» жизни. Этот ход кажется логичным, почти неизбежным для литературоведения, но, как с удивлением замечает автор, работ, посвященных сравнительному анализу этих двух, может быть, самых знаменитых в мировой литературе образов «душевнобольных» нет. Книга Степаняна первая на эту тему. Соединение в одном литературоведческом сюжете этих двух — отделенных и временем и географией (традициями национальных культур) — писателей у Степаняна отнюдь не кажется произвольным, при ближайшем рассмотрении оно выглядит абсолютно естественным, более того, почти неизбежным. Их роднит неожиданно многое, даже биографически: происхождение, образование, военная служба, плен у одного и плен у другого и т. д. Ну и, разумеется, уровень задач, которые ставил перед собой и тот и другой; анализ того, как именно решались эти задачи, и составляет содержание монографии Степаняна.
Читать дальше
