Виктор Пономарев - Записки рецидивиста

Капитан прошел по вагону, снова подошел к моей камере, посмотрел на меня и позвал солдата:

— Открой камеру.

Тот открыл. Капитан вошел в камеру, снял наручники. На этот раз я выпендриваться не стал.

— Уведи его в камеру, — сказал капитан солдату, а сам ушел к себе.

Солдат отвел меня в общую камеру.

Так мы доехали до города Кирова. Холодина кругом, снег. Наш вагон отцепили, загнали в тупик. Пришла большая кодла офицеров и солдат с автоматами и весь наш конвой вместе с начальником арестовала и куда-то увела. На его место дали другой конвой. У солдата я спросил:

— А этих куда теперь?

— Судить будут за превышение власти в корыстных целях.

В вагонзак вошел новый начальник конвоя: маленький, толстый, с красным лицом. Он оказался прямой противоположностью предыдущему как по форме, так и по содержанию.

— Следственным приготовиться на высадку в тюрьму, а ссыльным остаться, будем следовать дальше, — сказал толстячок.

Следственных увезли в тюрьму, остались только мы — пятнадцать человек ссыльных.

Начальник спросил:

— Деньги есть?

— Есть, — ответил я. — Два месяца везли, как скот. Так хоть в оконцовке конвой человеческий попался.

Я вытащил двести рублей, сказал:

— Начальник, на стольник вина возьмите, на стольник — жеванины.

Начальник организацию банкета для зеков поручил солдатам. Им тоже я дал полтинник за их труды.

Солдаты только успевали таскать нам в камеру бухалово и еду. Совсем другая жизнь пошла: пили, ели, песни пели. А пустые бутылки отдавали солдатам, те их выбрасывали из вагона. Это на случай, если какое начальство заявится в вагон.

Перед утром наш вагон прицепили к поезду Киров — Котлас и мы поехали. После обеда поезд остановился. Начальник конвоя сказал мне:

— Пономарев, выходи, ты приехал. Станция Панасюк, это лесопункт. А документы твои я отдам в центральном леспромхозе в Лунданке. У тебя в путевке написано: Лундановский леспромхоз, станция Панасюк.

Когда я вышел из вагона, глянул: кругом сугробы, домов не видно, одни трубы торчат. Я стоял среди этого белого безмолвия в одной рубашке, без головного убора и с маленькой сумкой в руке. Телогрейку я отдал одному кенту из Грозного Юрке Тюле, у него ничего не было: ни денег, ни одежды. Хорошо еще на мне сапоги были и теплое белье, что мне подарила Галина Александровна. А был-таки конец года, до Нового, 1969 года оставалось три дня. Что меня успокаивало — это деньги, почти две тысячи рублей. Я отошел немного от вагона, мне все еще не верилось, что я на свободе, что и мне «солнце засветило». Повернулся к вагону, конвой смотрел на меня. Я засмеялся и сказал:

— А стрелять не будете?

Начальник конвоя тоже засмеялся, ответил:

— Нет, нет! Можешь смело идти. Что, не верится?

Еще бы, отмотать пятнадцать лет с перерывами на побеги, и вдруг так просто: иди, стрелять не будем.

— А сколько лет тебе, Пономарев?

— Тридцать два будет скоро.

— Когда же ты успел намотать столько?

— Да я ж, начальник, с детства по тюрьмам и зонам скитаюсь.

— Смотри, парень, не попадай больше. Прощай.

— Прощай, начальник! Прощайте, ребята!

Поезд тронулся, а я пошел через железнодорожное полотно.

На перроне был магазин, большие кривые буквы извещали, что это «Продмаг». Я зашел в него. За прилавком стояла женщина в шубе, поверх которой был накинут белый халат. Увидев меня по-летнему одетым, в рубашке и без шапки, продавщица вылупила глаза, спросила:

— Ты откуда такой голенький свалился?

— Откуда? С поезда, — ответил я, а пальцем показал на потолок.

— Ты что, с ума сошел? Ты же замерзнешь.

— Дак я всегда так хожу. Но чтобы, хозяйка, ты не переживала за меня, давай мне валенки, телогрейку, шапку и бутылку водки в придачу.

Она выложила на прилавок шмотки. Я переобулся, оделся, стал расплачиваться за товар. В это время в магазин вошел высокий парень лет двадцати пяти. Я посмотрел на него, сказал:

— Ты первый мужчина на этой земле, который мне повстречался. Давай познакомимся.

Парень протянул руку.

— Юра Огородников.

— Дим Димыч, — ответил я. — Давай выпьем.

— Давай.

Я налил и продавщице тоже. Сказал:

— Пейте. У меня сегодня день рождения. Я пятнадцать лет ждал этого дня и дождался.

— По такому поводу не грех и выпить, — поддержала меня королева прилавка.

Чокнувшись стаканами, мы выпили втроем. А Юру я спросил:

— Ты кем работаешь здесь?

— Киномехаником.