Виктор Пономарев - Записки рецидивиста

Песня всем понравилась. Маша так расчувствовалась, что у нее по щекам покатились слезы. Я дал Юрке денег, и он еще сбегал за водкой. Торжество продолжалось. Потом Юра ушел с женой. Маша стала стелить постель. А когда я лег и утонул в перине, такая благодать на меня накатила, что даже не верилось. Еще бы, пятнадцать лет я спал на нарах и таганках.

Маша разделась и легла рядом. Я стал гладить ее пышное тело и женские прелести. Маша обняла меня, а в следующее мгновение я почувствовал на своих губах прелесть поцелуя ее толстых губ. Потом наши тела сплелись в любовном экстазе. Тишину ночи нарушало только наше прерывистое дыхание. И так несколько раз. В антракте я поднимался, хлестал крепкий чай и снова падал в объятия своей новой Дездемоны из Дунганского уезда.

Утром мы дружно проснулись. Маша сказала:

— Пойду коз подою. У меня их три и один козел Борька.

Маша ушла, а я занялся печкой. Вытащил четыре кирпича, снял прогоревшую плиту с двумя конфорками, зачистил пазы и положил новую плиту. Как будто тут и была. Вышел на улицу, в сарае взял два ведра, лопату, спросил у Маши:

— А где мне глину взять?

— В конце поселка, возле экскаватора.

Я пошел, нашел «железного фраера», набрал глины. Вернувшись в хату, в большой бадье сделал замес. Оставалось обмазать печь и забелить. В хату вошла Маша, дала ЦУ:

— Выпей, Дима, козьего молока. Будешь постоянно пить. Тебе полезно после камер.

Я выпил полный ковш молока и стал руками обмазывать печь, а промежду делом поинтересовался:

— А пиво у вас тут бывает?

— Да, в столовой. Я сейчас возьму бидончик и схожу куплю, если есть.

Я дал ей сто рублей и сказал:

— Маша, завтра Новый год, возьми шампанского и водки, и мы с тобой отметим по-человечески. А я закончу с плитой, схожу в лес, принесу маленькую елочку. Мы ее нарядим, и будет не хуже, чем у людей.

Маша ушла, а я закончил с печкой, убрал мусор, протер пол. В жизни печами не занимался, а тут самому понравилось, как получилось. Маша пришла, а у меня — чистота и порядок. Она похвалила меня. Ее похвала пошла мне по масти, я сказал:

— Я, Маша, печник старый и глиномес отменный. Скоро начну по хатам ходить, шабашки делать.

Маша улыбнулась, ответила:

— Да я вижу, ты — мужчина натуральный во всех отношениях. Мне тут попадалась разная пьянь и размазни. — Она обняла меня и поцеловала. — Я, Дима, вот тебе рубаху купила и брюки, цвет мне дюже понравился, и сам материал не маркий. Померь.

Я надел рубаху, как на меня шили, а вот брюки оказались длинноваты.

— Ничего, — сказала Маша, — почти пойдет, в валенках незаметно. А потом я их тебе укорочу.

Мы сели, позавтракали, выпили бутылку водки. Маша сказала:

— Пока ты за елкой будешь ходить, я пельменями займусь да грибов нажарю. В общем, буду к Новому году готовить.

И она снова обняла меня, поцеловала. Любила целовать она взасос, засасывала сразу рот и нос. Я не выдержал, тут же на диване мы с ней трахнулись, после чего Маша сказала:

— Наконец-то хоть мужик попался мне настоящий, по душе.

После этого утреннего моциона я пошел в лес, срубил елку, принес домой. Маша пекла и жарила, сказала мне:

— Дима, игрушки в комоде возьми. Я их давно купила.

Я стал наряжать елку в спальне и почувствовал запах дрожжей, спросил:

— Маша, а что в комнате дрожжами пахнет?

— Так у меня наверху на печке брага стоит на подходе, — ответила Маша. Поставила табуретку, залезла на нее и зачерпнула из бочонка кружку браги. — На-кась, попробуй, как она?

Я выпил полную кружку. Действие браги не замедлило сказаться: сначала она ударила мне в ноги, а потом в голову.

— Вот это брага. Вот это класс, — сказал я.

— К вечеру она должна отыграть. Я ее потом вареньем закрашу.

Я нарядил елку. Пришел Юра, спросил:

— Ну как вы тут живете?

— Да вроде нормально, — ответила Мария.

— Ты знаешь, Маша, возле бани пивную достроили. Так вот сегодня торжественное открытие в честь Нового года. Не хотелось бы в стороне остаться от такого важного политического события. Мы сходим с Дим Димычем на открытие? — спросил Юра.

Маша только рукой махнула, сказала с некоторым раздражением в голосе:

— Ладно уж, идите. Было бы что хорошее, а то гадюшник открывают. Да смотрите сильно не напивайтесь.

Я оделся, сказал:

— Я, Маша, недолго. Скоро приду.

Когда мы зашли с Юрой в пивную, народу там было уже полно. Мы протиснулись к угловому столику. Вокруг нас шла попойка, и слышалась украинская речь. Юра пояснил: