Виктор Пономарев - Записки рецидивиста

Особенно евреи любили песни про Одессу и жалостливые уголовные. И я выдавал им целые концерты по заявкам.

После таких вечеров евреи приглашали меня к себе в палату поужинать, а жеванина у них была, да такая, что на воле не каждому снится. Помимо соленостей и копченостей разных, вкушал я топленое сливочное масло с медом и алоэ, настоянное на кагоре. Надо же такое придумать! Скажу откровенно: вещь — ништяк и, главное, очень полезная для организма. А Исаак Наумович только приговаривает:

— Ты кушай, Дим Димыч, не стесняйся. Мне надо — я скажу и мне еще принесут. А у тебя никого нет, и некому принести.

Я сижу и ем, как персонаж из басни дедушки Крылова: «А Васька слушает, да ест…»

Так шло время. Иногда приходил Коля-санитар и водил меня в третий корпус на случку с Надей. Вот здесь бы и крыловский Васька мне позавидовал. Но Надю потом снова отправили в зону. Я, как мог, помогал медсестрам и врачам. Во всех отделениях меня знали и относились неплохо. На ночь я, как всегда, наполнял кислородные подушки. У нас в палате лежали трое тяжелых инфарктников. По ночам я давал им, когда было плохо, кислородные подушки, поскольку добудиться медсестры в процедурном кабинете не всегда удавалось. Только утром она зайдет в палату, спросит: «Все целые?» Я ей рассказывал, кому было плохо и кого я подключал к кислороду. А когда приходили врачи, сестра им докладывала о проделанной работе, показывала на меня и говорила:

— Дим Димыч всегда нам помогает ночью, если кому плохо из больных, сам дает им кислородные подушки.

Врачи тоже не оставляли меня без похвалы. Многие больные вылечивались, и их увозили в тюрьму. Там следствие, суд. Тут и дураку понятно: трупы на кого-то надо списать.

Выпал и мне счастливый случай. Один раз после занятий в физкабинете я проходил мимо рентгенкабинета и заметил, что дверь в нем чуть-чуть приоткрыта. Что-то меня толкнуло в него, я зашел. В полумраке увидел врача-рентгенолога Зинаиду Михайловну. Раньше, когда я встречал ее где-нибудь на территории сангородка, у меня всегда замирало сердце. Это была высокая красивая женщина лет сорока пяти, волосы у нее были черные, но с большой проседью. Была она на вид строгая и гордая и ходила, как королева, выпятив высокую грудь. А здесь я увидел ее в не совсем потребном виде. Лежала она на кушетке, рядом на полу стоял тазик, и ее сильно тошнило. Я хотел было выйти из кабинета, но она остановила меня, подняла голову и сказала:

— Закрой дверь на крючок, дай мне воды и намочи полотенце.

Я подал ей воды. Пока мочил полотенце, ей стало лучше. Она легла на спину, вытянулась на кушетке, расстегнула халат. Вот тут уже мне чуть плохо не стало. Передо мной лежала обнаженная женщина в одних узеньких трусиках. Я стоял, растерявшись, с полотенцем в руках и не мог ничего сказать. Она разрядила затянувшееся молчание, сказала:

— Ох, как я себя плохо чувствую, если бы ты только знал. Вчера была на проводах в армию одного хлопца да перебрала немного. А сегодня отойти никак не могу. Ты потри мне виски и грудь мокрым полотенцем. Поухаживай за пожилой женщиной.

Приказ начальника, равно как и просьба, закон для подчиненного. Тем более, если просит такая женщина-мечта. Я стал тереть Зинаиде Михайловне виски, потом груди. Они были у нее большие, с длинными коричневыми сосками. Потом растер до красноты живот и ноги. Она сняла халат, перевернулась на живот, и я стал растирать спину. Взял сухое полотенце и обтер ее насухо. Вздохнув и перевернувшись снова на спину, врач сказала:

— Какой ты молодец.

А я стоял все и смотрел на нее. Все это происходило как во сне. Она взяла меня за руку и со словами: «Какой ты молодец», — потянула на себя. Только тут я «проснулся», быстро скинул с себя штаны, снял с нее плавки, повалился на нее, стал целовать и… А когда мы утолили первую страсть и расслабились, Зинаида Михайловна спросила:

— А как тебя звать?

— Дима.

— А где ты лежишь?

— В терапевтическом.

— А лечащий врач кто у тебя?

— Алевтина Николаевна.

— Хорошо, Дима, спасибо тебе за все. Ты просто вернул меня к жизни. Но остальное должно остаться между нами. Хорошо?

— Да, конечно. Я все понимаю, Зинаида Михайловна.

— Вот и молодец.

Я вышел из кабинета, пришел к себе в палату, лег на кровать и долго еще находился в «распятии». Все произошло как-то уж очень неожиданно.

Через несколько дней в палату к нам прибежал молодой санитар из физкабинета, спросил:

— Кто здесь Дима?

— Ну, я.

— Тебя на рентген вызывают.