Андрей Дитцель - Кентавр vs. Сатир

Звонки друзей скрашивали утреннюю работу в офисе. Я порекомендовал очередные достопримечательности Оловянному и выслушал рассказ о новых опытах Тима. Они носили неординарный характер. Тим выпивал в каком-то пентхаузе над крышами города, где на стеклянном столе (или в стеклянном гробу) лежала и пела женщина. Дальше следовал провал в памяти. Несмотря на провозглашение доктрины «один мужчина — один оргазм», Тимка собирался на встречу со вчерашним знакомым, у которого петли для рук. «Для разминки», — объяснил он.

Я вышел на улицу за обеденным салатиком, когда мне позвонил Марк: «Ты не мог бы заехать и помочь? Вообще-то меня только что хорошо трахнули, но ещё хочется». — «Говори адрес, у меня как раз перерыв…»

Проходя мимо метро «Шлюмп» я ещё подумал, что час назад мог столкнуться здесь с Тимом. Но в гамбургском профсоюзе всё-таки состоит не меньше ста пятидесяти тысяч человек, вероятность была ничтожной.

Лишь когда Марк провёл меня в спальню с зеркальными стенами и большой гипсовой отливкой чего-то наподобие атавистических останков дождя, я получил подтверждение, что предчувствие не обмануло. Запах Тима ещё витал в комнате. Всё это было глупо, но очень возбуждало. Я выполнил (и перевыполнил) намеченную программу и вернулся в офис.

Забегая далеко вперед, я должен сказать, что Марк стал для меня в каком-то смысле образцом любовника. Я не знаю ни одного другого столь интеллигентного и столь жадного до хуев мужчины. Хотя Марк, конечно, подвижник, но далеко не святой. Образцовый, но не идеальный. Во-первых, ничего не помнит, если напьется. Во-вторых, у него несколько односторонние предпочтения, что касается разделения сексуальных ролей; долгосрочно это наскучивает. В-третьих, он уехал жить в Грецию и видимся мы редко.

Но всегда, когда я приезжаю в Афины или Марк оказывается на родине, мы встречаемся поебаться. Или я собираю друзей — и мы ебём его по кругу. Марк излучает такую непосредственность и такую детскую радость, что все участники потом долго испытывают подъём духа.

Без шантажиста не обошлось, но он оказался каким-то инфантильным. Он знал или отыскал меня в социальной сети и — видимо, по подписям к фотографиям («мой менеджер», написал Тим; «мой сообщник» — сослался я на него) решил, что что мы пара. Пригрозил разместить в Интернете тот ролик и отправить ссылку Тиму: за аморальные поступки надо отвечать! «Сделай одолжение, — отписал я. — Нам будет очень любопытно посмотреть».

Мы и посмотрели отрывок. Тимка возбудился. Но я теперь испытывал к нему только братские чувства. Позже мы ещё вместе трахали Марка, но друг друга больше не трогали. Не знаю, как это объяснить. Я верю в дружеский секс, но верю и в дружбу, которая переросла секс.

Видео из клубного туалета так и болтается где-то в Сети. Но кого сейчас, в пору бурного цветения PornoTube и подобных ресурсов, таким удивишь?

Следующей ночью Тим снова куда-то исчезал. Возможно, в стеклянный дом. Ко мне под одеяло неожиданно перебрался Оловянный. Мы тихонько подрочили и пососали друг другу. Но он попросил об этом никому не рассказывать. И пуще всего — своему спутнику Жене. Лишь сейчас, по истечении срока давности, наверное, можно.

Накануне переезда на рыбный рынок все гости, как назло, разъехались. Но недостатка в крепких руках я не испытывал. После того как я в нужное время и нужном месте разместил объявление, для которого сфотографировался на фоне строительной стремянки, прикрывая срам табличкой с текстом «Андреас переезжает. Нужны помощники», мне удалось сколотить крепкую команду друзей, знакомых, малознакомых и совсем незнакомых людей. Даже мой бывший муж Олег приехал из Берлина потаскать коробки (и откуда взялось всё это барахло?).

Переезд на Эльбу был в субботу, утром в воскресенье мы с участниками спустились к Фишмаркту и впервые купили на завтрак копчёной рыбы.

С тех пор, если я нахожусь в Гамбурге, каждое воскресенье начинается с рыбного рынка. Я покупаю всегда у одного и того же продавца. Он собирает для меня пакет с кусочками семги, морского окуня, макрели, угря и сезонных продуктов — икры, мяса акулы, шпротов, например. Я всегда плачу пять евро, благодарю и убегаю, чтобы ещё успеть купить до закрытия (с 9:30 торговать больше нельзя, добропорядочные горожане спешат на церковную службу) хлеба и овощей. Продавец — турок или курд, мужчина неопределенного возраста с толстыми губами, у него на подбородке часто висит какая-нибудь рыбная пленка или косточка, потому что он то и дело отправляет себе в рот маленький кусочек с лотка.