Иоганн Гете: Сатир, или Обоготворенный леший

Вам мнится, я забрел сюда,
В сердцах покинув города?
Вы маху дали, господа!
Нет, я из города убрался
Не потому, чтобы чурался
Греха, что льстец, ханжа и вор
Мне ненавистны с давних пор.
Все это б я, не дрогнув, снес,
Но вот до лести я не дорос.
Обчистят, обгадят тебя, как вороны,
А ты — отвешивай им поклоны!
С их вздорной спесью расстаться рад,
Я путь держу на «божий град»,
Где тоже схватки, тоже боренье,
Но нет, не пропадет творенье:
Весной в лесах и на горах
Все зеленеет в живых ростках,
Все тщится жить, любой сучок
Точит животворящий сок.
Тут думают сотни ваших умишек:
«Все это для нас и для наших детишек.
Господь к нам милосерд недаром,
Скорей бы это — по амбарам!»
Но бог глаголет нам: «Не так,
Творенью пусть дивится всяк».
И вот весенний жар лучей
К нам гонит аистов и стрижей.
Покличет — бабочка вспорхнет,
Погреет — мушка оживет
Иль гусениц мохнатый народ.
И плодородье кишит во всем,
Не сдрейфит, порвав с докучным сном,
Жаба и зверь, червь и пташка,
Плодятся на ветке, в воде, у овражка,
На брюхе, на спинке, смотря по замашке, —
Посмотришь, что ни кустик, так
Роди́ны или новый брак.
И я, и этот пестрый рой
Поем, не совладав с душой.
Но, только пробудившись, тщится
Народец этот поживиться:
Вот червь листочек обкусал,
Сам жаворонку в клюв попал…
А я к тебе, природа-мать,
Пришел соловушкам внимать!
Но знайте, я и домовит:
Вот малый домик мой стоит.
Я буду грядки охранять,
Водой поить, козявок гнать,
И, если налетевший град
Побьет внезапным льдом мой сад,
Я хоть и рассержусь зело,
Но проживу, куда ни шло,
В то время как угрюмый жмот
Погибнет от одних забот.

Что слышу я за жалкий вой?
Должно быть, ранен зверь лесной?

Спина! У-у! Нога! А-а!

Что с вами, друг мой, за беда?

Глупец, или не видишь сам?
Упал — и лапа пополам.

Влезай на горб — и в эту клеть!

Постой! Дай лапу осмотреть!

Мне больно! Что вы за медведь!

Что вы за нюня! Брось орать!
Иль кожу с вас хотят содрать?

Ну, поправляйтесь. Я готов.

Теперь винца бы да плодов!

Хлеб с молоком — вот завтрак весь.

Не жирно вы привыкли есть!

Не ждал сиятельных гостей,
Извольте — суп из овощей.

Ну и супишко! Ну и вкус!
Как нищего котомка, пуст.
В горах, где стадо коз пасется,
Лишь в лапы мне одна попадется,
Цапну за вымя, губами стисну,
Алчною хваткой глотку сбрызну.
Вот жизнь! Скажу, как перед другом!

Так справьтесь поскорей с недугом.

Что вытворяете вы там?

Искусство это в новость вам?
Своим дыханьем руки грею.

Бедняга! Я его жалею.

Суда́рь, меня богаче нет.
Себе-то справлю я обед.
Хотите тюрей подкрепиться?

Бурдой возможно ли прельститься?

Так лягте-ка, суда́рь, на бок
Да подремлите малый срок,
А я проведаю пока,
Чем заморить вам червячка.

Что за постель? Собакам спать!
Преступников на ней пытать!
Болит и зад и поясница,
Да и от мух нельзя отбиться.
Не примирюсь с такой дырой.
В моей пещере — сказ другой:
Резные кувшины с вином,
Сыры и крынки с молоком.
Одно: не повредить бы ногу.
Здесь молится мой олух богу.
В глазах рябит, глядеть тоска.
Лежать в кумирне дурака.
Уж лучше луковице буду
Молиться, не всплакну покуда,
Чем поверять свой жар сердечный
Фигурке, планке поперечной.
Ничто не ставлю выше себя!
Бог — это бог, я — это я.
Теперь бы ускользнуть, пока
Один… и — к черту дурака!
Что пригодиться может мне?
Не это ль полотно? Вполне.
Девчонки — тёком от меня.
Так спереди прикроюсь я.
А го́спода его сорву-ка —
Да в речку! Это ли не штука?