Андрей Дитцель - Кентавр vs. Сатир

Кроме того, что мне на работу позвонил Дитер Болен и спросил, где в программе кнопка для удаления морщин, рассказать о прошедшем рабочем дне было нечего. Оловянный и Женя видели выставку этрусков. Я поинтересовался, обратили ли они внимание на барельеф со счастливо совокупляющимися мужчинами. Женя на это сказал, что у него есть девушка и после возвращения в Москву он сделает ей предложение. Интереснее всего провел время Тим. На станции метро «Шлюмп» («Ну кто так называет метро?») его встретил парень, оказавшийся чуть старше, чем Тим себе представлял, но в целом очень спортивным и обаятельным. «У него стильная квартира, зеркала на все стены и современные скульптуры… И такая попа, мммм. А ещё на кровати петли для рук, он любит, когда привязывают».

За рассказом Тима я осознал, что уже шестнадцать часов не занимался сексом сам. Кроме того, мне казалось, что забыто что-то важное — кому-то позвонить или что-то сделать. Я задумчиво зарылся в свой рюкзак. В боковом кармане нашёлся диск, который нужно было вернуть в видеотеку неделю назад. На самом дне, среди крошек и брошюр по безопасному сексу, лежала распечатка о секс-мобе. Точно, через полчаса в парке возле церкви Святого Духа гамбургского района Уленхорст начиналась многообещающая оргия. Я сказал ребятам, что мне срочно нужен свежий воздух, и вышел к припаркованному на улице велосипеду. Группа Оловянного отправилась гулять по набережной, а Тим перешёл через полтора дома в «Generation Bar», более известный в народе как «G-Bar».

В парке было темно и тихо. Покружив по местности, спустившись к какому-то каналу и даже постучавшись на всякий случай в церковь, я достал из кармана и перечитал объявление. Оргия, оказывается, бывает только по четвергам на первой и третьей неделе месяца. Чёртова немецкая пунктуальность.

Когда я уже собирался ехать обратно, в аллее показался человек с велосипедом. Остановился и огляделся по сторонам. Видимо, он приехал по тому же поводу. Я двинулся навстречу.

Мне улыбался бритый и спортивный мужчина из ночного клуба. «Хай, очень рад тебя видеть. Почему сегодня никого нет?» Он полез обниматься, как будто мы были давно знакомы. «Сегодня вторая неделя месяца», — растерялся я.

«Tja, тогда нам надо поторопиться». — «Куда?» — «В Даммторпарк, это ближе всего».

Мы сели на велосипеды и погнали по берегу канала, через Альстер, к вокзалу Даммтор, что неподалеку от университета. С одной стороны вокзала находится большой и красивый парк «Плантен ун Бломен». С другой стороны — несколько кустов, оставшиеся от исторического Даммторпарка. Это меня и удивило. Я слышал, что там в древности встречались первобытные геи, но потом на этом месте построили большой кинотеатр. Меня вели именно в мелкий кустарник, подсвеченный огнями кино, а не в густой развесистый парк.

Мой Вергилий нырнул первым. Я потоптался, раздвинул ветки руками и оказался на маленькой полянке. Не знаю, как можно так быстро избавиться от одежды, но его уже ебали. «Займись моим ртом», — обратился Вергилий ко мне. Отказать в такой ситуации было сложно. Вот что значит хорошая физическая форма: мужчина в условиях сниженной видимости, практически на пересеченной местности, отдавался сразу двоим — мне и ещё кому-то примерно с теми же физическими и ебательными характеристиками. И ещё раздавал презервативы занявшим очередь за нами. Но очередь двигалось медленно, и на полянке организовалось несколько независимых рабочих групп.

Последние залпы отгремели, мы познакомились. Вергилия звали Марк. «Ты русский? Это я люблю!» Марк оказался не только способным любовником, но и славянофилом… Однако я собирался задать ему серьёзный вопрос: «Стоп. Стоп. Я хочу кое-что знать. Где наше видео ?»

Марк не сразу понял, о чём идёт речь. И сам несколько озадачился, когда я поделился полной версией случившегося в клубе: «Я столько выпил, что почти ничего не помню, шайссе… А что, тебя беспокоит потеря репутации?»

«Вообще-то, не очень», — подумалось мне.

«Ну а я художник (лебенскюнстлер). Мне сейчас даже не помешает скандал. Хотя хорошо бы всё равно узнать, кто это был».

Мы договорились о сотрудничестве. Марк поспешил домой в душ. Остаток вечера я провел по-семейному в обществе Оловянного и Жени. Тимка вернулся, когда мы уже почивали. Механически перешагнул сопящих на матраце Оловянных и забрался ко мне. Насколько я мог судить, он был не совсем в себе. Тимка шептал: «Стеклянный дом, стулья и стол из стекла, а на нём белые дорожки…» Мы обнялись и целомудренно уснули под одним одеялом.