Андрей Дитцель - Кентавр vs. Сатир

Серёжа проснулся от горячего дыхания в затылок. Он помнил, что вроде бы сначала спать легли дети, а потом Рябинин с женой пожелали ему спокойной ночи и оставили в комнате. Но тогда он был на диване один. Дыхание явно не было размеренным, как у спящего. Вдобавок Серёжу очевидно лапали. Тогда он резко повернулся.

«Тссс! — горячо зашептал и стал делать знаки Рябинин — Жена услышит».

«Что тебе нужно?» — испуганно спросил Серёжа. «Ну, давай по-быстрому… я тебя… в жопу, как будто тебе трудно…» Рябинин стаскивал с сопротивляющегося Серёжи трусы.

«Отстань! Прекрати, прекрати… я закричу!»

Серёжа, судя по всему, действительно мог сорваться и перебудить весь дом. «Вот ты какой. И пошутить нельзя… А я пошутить хотел. Ну, спи, красавчик». — Рябинин поднялся и вышел из комнаты, бесшумно прикрыв дверь. Серёжу трясло от омерзения и от какого-то стыда. Особенно стыдно было перед женой Рябинина.

Он не стал рассказывать о случившемся Алику по телефону и отложил разговор до личной встречи. Поговорить получилось в автобусе, на задней площадке «восьмерки» из города в Академ. Серёжа попытался передать всё, как было. Вместе с тем ему не хотелось представлять хорошего друга Алика совсем в чёрном свете. Закончив рассказ, он неожиданно для себя самого добавил, скатываясь в краску и пафос: «Все люди слабые. Нужно быть снисходительными к слабостям и ошибкам. Наверное».

Он ждал любой реакции Алика, но не этой. «Я о чем-то таком подозревал». — «О чём?» — «Что ты такой грязный». — «Почему грязный, почему я?» — «Ты наверняка дал ему повод так о себе думать».

Серёжа попытался вспомнить слышанную где-то формулировку: «Ты ведёшь к тому, что жертвы изнасилований сами виноваты в случившемся?!» Ему казалось, что если не почва, то пол автобуса уходит из-под ног. «Когда я вижу, как ты кокетничаешь с каждым встречным мужчиной, я думаю, что всё возможно», — холодно и презрительно парировал Алик. «Ты никогда со мной так не говорил» — «Теперь ты это заслужил!..»

Алик вышел на остановку раньше. В Серёжиной голове остался сумбур. Если бы Серёжа мог, то разревелся или расхохотался бы. Но он, мальчик не только смазливый, но и задумчивый, решил, что произошло недоразумение и они с Аликом ещё во всём разберутся.

Однако и вторая попытка объясниться не удалась. «Это прекрасно показало, что мы не подходим друг другу», — объявил Алик после того, как в пространном пассаже коснулся своей давней дружбы с Рябининым и (их с Рябининым возможных) будущих поездок на Байкал, в Калифорнию и даже на Селигер.

Алик вскоре уехал «делать мастера» — то ли в Эдинбург, то ли в Будапешт — и вряд ли мог составить Серёже счастье. Общая подруга Маша так и считает: Алик нашёл повод и порвал с Серёжей, чтобы не сделать тому ещё больнее.

Может быть, она и права. Да и зачем жалеть мальчика, который не написал ни одного тезиса про искривление Калифорнии.

Поэтому остановимся на гипотезе: и в повести о нехоженых тропах любви победили добро и здравый смысл.

В конце той зимы, когда мы познакомились с моим будущим мужем Олегом и стали заглядывать в последний советского образца кафетерий за водкой и бутербродами с останкинской колбасой, — его тогда ещё мучил вопрос, долгосрочно ли я сплю с мужчинами, — всем сотрудникам моей пресс-службы выдали пластиковые карты. Сущая мелочь на фоне грандиозных событий и свершений того февраля. Умы передового человечества больше занимал развод поэтессы Кати Гольдиной с ее мужьями Григом и Кириллом.

Каким-то странным образом я подрядился помогать с переездом практически незнакомым людям. К тому же остальные предполагаемые участники куда-то запропастились, и загружать-разгружать мебель пришлось втроём. Когда мы наконец уселись на куче коробок и уже открывали шампанское, чтобы перейти с ним в душ, раздался тревожный звонок. На другом конце провода чужие люди сообщили, что Катя почему-то потеряла сознание и находится в детской комнате милиции на Новосибирске-Главном. Мы отправились выручать Катю, а не развратничать.

Так моя душа была спасена от лютой погибели. Моё тело на долгие годы досталось Олегу. А Катя до сих пор не перестаёт меня удивлять, и ей принадлежат мои самые высокие восторги и полеты мысли.

Поскольку в те глухие и дальние годы Катя кормила своих многочисленных гостей исключительно бразильскими салатами, — а что только не входило в их состав: и колбаса, и курица, и мандарины, и мёд с орехами, — её бюджет постоянно сводился с дефицитом. Но относительная лёгкость, с которой она согласилась на ограбление банка, всё же озадачила меня. Гениальный план включал в себя чертежи, ноты и список инструментов. В качестве цели был избран тихий филиал Сибакадембанка на проспекте Строителей. Я запасся ватниками и кирзовыми сапогами.