Флора Шрайбер - Сивилла

Все эти «я», как теперь убедилась доктор, были не конфликтующими частями какого-то единого «я», борющимися за собственную идентичность, а скорее средствами защиты от нестерпимого окружения, вызывавшего детские травмы. Сознание и тело Сивиллы были во власти этих «других» — не каких-то вторгшихся духов, не взявшихся невесть откуда пришельцев, но выделившихся частей исходной детской личности. Каждое «я» было моложе Сивиллы, и их возраст соответствовал времени конкретной травмы, с которой данному «я» пришлось иметь дело.

С открытием пяти новых «я» стратегия лечения оставалась прежней — вскрыть и проанализировать эти травмы, тем самым сделав ненужной борьбу против каждой конкретной травмы, а значит, и конкретное «я», которое боролось с ней. Интеграция должна была совершаться путем склонения различных «я» к тому, чтобы они вернули Сивилле — истощенному бодрствующему «я» — те убеждения и стили поведения, которые они похитили у исходной Сивиллы. Они должны были вернуть знания, опыт и воспоминания, приобретенные ими в той трети жизни «тотальной Сивиллы», в которой существовали они, а не Сивилла Дорсетт.

Постепенное продвижение к исходным травмам было теперь отчетливо обозначено — продвижение, в ходе которого каждое «я» должно быть проанализировано как «личность», имеющая собственные неотъемлемые права. В конечном итоге, естественно, все они должны быть интегрированы с бодрствующей Сивиллой. Однако интеграция оставалась пока отдаленной целью, еще более отдаляющейся из-за осложняющего дело появления новых «я». Слабые проблески интеграции оказались недолговечными.

Кроме того, доктор Уилбур трезво оценивала риск, с которым придется столкнуться. Сам по себе акт прямого рассмотрения скрытой травмы, усиливая страдания, может оказать на пациента отрицательное воздействие. Не было никакой уверенности в том, что вскрытие корней травмы приведет к частичной интеграции «я», защищавшегося от нее. Личность Сивиллы может продолжать расщепляться в результате той самой терапии, которая должна исцелить ее. Но болезнь оказалась настолько серьезной, а необходимость интеграции — столь жгучей, что в новой нарастающей волне борьбы был оправдан любой возможный риск.

Пегги Лу и Пегги Энн, Вики и Мэри, Марсия и Ванесса, Майк и Сид, Марджори и Рути, Элен и Сивилла Энн, Клара и Нэнси. Эти четырнадцать альтернативных «я» входили в кабинет доктора Уилбур и выходили из него — каждое со своими эмоциями, оценками, вкусами, талантами, амбициями, желаниями, стилем поведения, речевыми стереотипами, процессом мышления и представлением о собственном телесном облике. Двенадцать из этих «я» были женского пола, а двое — мужского. Все они были моложе Сивиллы.

Каждое «я» отличалось от других «я» и от Сивиллы; каждое знало о существовании Сивиллы и других «я». Однако сама Сивилла — и в этом заключалась самая большая ирония судьбы — не знала о существовании остальных, пока доктор Уилбур не рассказала ей о них. Ирония эта усиливалась тем фактом, что даже после того, как доктор ознакомила Сивиллу с истинным положением вещей, Сивилла отказывалась встретиться с другими «я», вернее, с их магнитофонными записями; отказывалась сблизиться с ними, принять их. В конце 1957 и начале 1958 года имена Пегги Лу, Пегги Энн, Вики, Марсия, Ванесса, Мэри, Майк, Сид, Марджори, Рути, Элен, Сивилла Энн, Клара и Нэнси оставались для Сивиллы всего лишь явлениями, известными ей только со слов доктора Уилбур. С ними встречалась доктор Уилбур, но не Сивилла. Сивилла верила доктору, однако с эмпирической точки зрения эти «я» оставались для нее нереальными.

Реальным для Сивиллы — как и прежде, до того как ее состояние было определено диагнозом «множественное расщепление личности», — продолжал оставаться тот факт, что она теряет время. В конце 1957 и начале 1958 года Сивилла все еще обещала себе, что больше никогда не потеряет время, и в этом обещании взрослого человека, как когда-то в обещании ребенка, звучала нотка: «Я буду хорошей, я перестану быть плохой». Если же, несмотря на это обещание, она вновь теряла время, то попросту вновь принимала решение, что в дальнейшем это не должно повториться. Лишь когда проходил длительный период без потерянных интервалов времени, она ощущала, что ей становится лучше.

Таким периодом были ноябрь и декабрь 1957 года. За этот период Сивилла ни разу не испытывала страданий по поводу того, что возникла какая-то странная ситуация, в которую она попала неизвестно как. И Сивилла, и доктор Уилбур надеялись, что они достигли земли обетованной в интеграции.