Флора Шрайбер - Сивилла

Сивилла Энн просочилась в кабинет. С доктором она не говорила, а шепталась. После того как они представились друг другу, Сивилла Энн молча сидела, глядя в пространство. Складывалось впечатление, будто она хочет стушеваться, говоря всем своим поведением: «Я не достойна занимать здесь место. Извините меня за то, что я вообще живу».

Более того, когда Сивилла Энн выходила на первый план, само тело претерпевало заметные изменения. Оно в буквальном смысле слова становилось меньше. Во время ее первого появления, когда тело вот так съежилось, хороший серый костюм, надетый на Сивиллу Энн, как будто обвис. На других «я» этот костюм сидел прекрасно. На Сивилле Энн он висел как мешок. Казалось, Сивилла Энн прячется в обвисающих складках этого растянувшегося серого костюма.

После продолжительного боязливого молчания раздалась наконец мерная монотонная речь. Сивилла Энн сказала доктору Уилбур:

— Мне приходится заставлять себя даже двигать глазными яблоками. Так хорошо просто смотреть в никуда.

Эта хрупкая личность, как позже выяснила доктор Уилбур, редко ела, мало спала и вообще проявляла лишь незначительный интерес к окружающей жизни. Часто она говорила: «Я ничего не ощущаю». Когда настроение у нее становилось получше, она любила ходить по библиотекам и музеям, предпочитала музыку живописи. В очень редких случаях, когда она сама бралась за кисть, неизбежно рождалась какая-нибудь угрюмая композиция с одинокими персонажами, лица которых были либо чем-то прикрыты, либо отвернуты от зрителя. На помосте церкви в Омахе именно она придавала этим бестиям мрачный вид.

Характерно, что Сивилла Энн начинала командовать телом, когда «всего становилось слишком много». Однако ее выступления на первый план были скорее реакцией на данную ситуацию, чем попыткой справиться с ней; из всех «я» в наиболее глубокой депрессии находилась именно Сивилла Энн, способная часами неподвижно сидеть в молчании, как пеликан на пианино в доме Дорсеттов в Уиллоу-Корнерсе.

Собравшись уходить после своего первого визита к доктору Уилбур, Сивилла Энн встала и медленно, еле волоча ноги, двинулась к двери.

— Это так тяжело, — слабым голосом сказала она, — ставить одну ногу впереди другой, и мне все время приходится следить за этим, иначе я остановлюсь.

Отметив значительную пассивность и слабость Сивиллы Энн, доктор Уилбур диагностировала у нее неврастению — тип невроза, который возникает из-за эмоциональных конфликтов и для которого характерны переутомление, депрессия, чувство тревоги и (нередко) локализованные боли без видимых объективных причин. Доктор Уилбур была также уверена в том, что Сивилла Энн представляет собой идентификацию с Хэтти Дорсетт, пребывающей в кататоническом состоянии на ферме.

Клара, которая оказалась в кабинете доктора в рождественские каникулы 1957 года, во время разбора эпизода с помостом в церкви, молча продолжала следить за диалогами о религии, которые продолжались весь конец декабря этого года и первые месяцы года 1958-го. В марте она представилась доктору Уилбур, дав о себе такую информацию:

— Мне двадцать три года. У меня никогда не было матери. Я просто существую.

Далее она разъяснила свою религиозную роль в конгломерате «я» Дорсеттов.

— Я знаю о религии больше, чем все остальные, — заявила Клара Дорсетт. — Я была в песочнице вместе с Рути, в церковной школе — с Сивиллой и остальными. Религия для меня так же важна, как она важна для Мэри, а иногда мне кажется, что для меня она даже важнее. Я воистину верую в Бога, в то, что Библия есть Откровение, идущее от Него, и верую в существование Сатаны, который есть Его противоположность.

Внезапно кабинет стал похож на чашу, в которой собраны гроздья гнева. Клара меряла комнату шагами, бросая страстные обвинения:

— У Сивиллы достойный сожаления характер. Честно сказать, отвратительный. Беда с ней в том, что она вбила себе в голову идею, будто собирается что-то сделать. Ничего у нее не получится!

— Похоже, вам не нравится Сивилла, — сказала доктор.

— Не нравится, — резко ответила Клара.

Одно «я» против другого в разрывающейся на части женщине.

— Но почему? — спросила доктор.

— А почему она должна мне нравиться? — возмущенно ответила Клара. — Она не дает мне делать единственное, чего мне хочется.

— Чего же вам хочется? — спросила доктор.

— О, да ничего особенного, — пояснила Клара. — Мне бы хотелось продолжать учиться, а она стоит у меня на пути.