Елена Костюкович - Цвингер

Что я знаю о ней? Две или три вещи. В детстве играла одна. Росла на перестроенной старинной вилле на холме в пригороде Турина. Родители основали и прославили крупнейшее в Италии рекламно-художественное агентство. Папа выдумщик, изобретатель логотипов, объединявших красоту букв и сочность цвета с многослойной символикой. Родители нанимали ей учителей по предметам, а активней всего по рисованию, тем более что у нее с детства была одаренность. Оттого и нынешний успех ее комиксов-карикатур. Нанимали и уезжали, улетали, уплывали; Наталия теперь больше всего боится, как бы Марко, вроде нее самой в детстве, не посчитал себя нелюбимым заброшенным ребенком.

Полчаса на уговариванье. Явно Наталия говорит одно, а читает другое! Вечно приторочена глазами к экрану.

— Ну отвернись от компьютера… А, от телефона? Какого — рабочего? И что за сообщение тебе шлют? Невероятно! Адрес ресторана? Ну так что, получается — поехали?

Чудо! Наталия, помычав и помолчав, все же соглашается с ним ужинать. Вероятно, из соображений работы. Ресторанному критику положено инкогнито. Вот они и придут вдвоем, поворкуют, как обыкновенная пара. У Виктора, за вычетом обезьяньей челюсти и торчащих ушей, вид именно что обыкновенный.

— Слава богу, я неказист, мной можно загораживаться, — сказал Виктор. — А насчет Джанни Пископо, никакой он ключ не просил. Нет, я серьезно. Хорошо, давай вечером я тебе все объясню. Он совершенно ни при чем, твой бывший муж. Это просто перепутала секретарша.

Надавив отбой, Виктор вдыхает воздух и свешивается с террасы. Эта терраса, парадная, глядящая на улицу, непохожа на задворковую галерею. Тут, с канальей стороны, фасад, и тут закат, и на закате свет как мед. Вызолочен серый песчаник. Парапет с завитушками выпирает раковиной на набережную. Старые в стиле «Рокко и его братьев» дома намарафетили на себя лепнину, будто взбитые сливки. В воду глядят их призрачные фасады, почти парижские, вылепленные из нежного камня и совершенно не соответствующие простоватому нутру.

Грязная водица течет. В ней вибрирует маслянистый блик. И все же гораздо авантажнее городской пейзаж, когда в нем имеются реки или каналы!

Жизнь, однако, течет тоже. Под балконом на непозволительном аллюре что-то пролетает, свистит, хрипит, отзеркаливает наколпачниками фар зажегшуюся над дверями бара неоновую вывеску. Черная «Веспа», черная каска, черная челка. Наталия.

— Я уже, я спускаюсь, — голосит с балкона Виктор Зиман, совершенно не в себе. На него тоже насаживают каску. Ресторан, похоже, нельзя сказать чтоб за углом.

— Что ты легко одет так?

— Жара же неестественная.

— Чтоб не продуло тебя на скутере, смотри.

Ну, угодно ей для репортажа в такую даль, что же, едем. Вот мы за городом, в направлении Павии. Новооткрытое чудо — ресторан мантуанской кухни, переместившийся в сердце Ломбардии как на самолете-самобранке.

Из мирной атмосферы такой замшелой деревни, что, мнится, вот-вот пройдет враскачку селянка свернуть шею петуху или пронесет торжественно свою добычу пастух, загарпунивший вилами карпа, посетитель попадает в настоящий театр. Полукруглая сцена в конусе света. Столиков всего восемь, они расставлены амфитеатром. Отовсюду видно центрально расположенную кухню. Будто реалити-шоу. За стеклом балет десяти поваров. Повара переругиваются, толкутся. По периметру зала коллекции посуды, декорации, горы ковров. Ковры наслоены один на другой, как в мечетях. Нагромождение рам, зеркал, серебряных плошек. Фарфоровые сервизы. Книги в кожаных переплетах. Цветы — свежие, плотные, яркие. Букеты на всех столах, над посверкивающими хрусталями. Аляповато, агрессивно, но необычно.

У Наталии сейчас роман с этой гастрономией. Ее веселое перо умеет придать пошловатой тематике блеск, и еще она спец по экскурсам в философию и антропологию. Самым удачным был прошлогодний опыт, когда ее пригласили, единственную, на показательный обед, который стряпало восемь шефов, шесть поварят и четыре кондитера — только для Нати. И сами кухмистеры тоже, кто не был занят на подаче, они потом, естественно, за тем же столом сидели. Она описала в тоненьком комиксе этот апофеоз гедонизма, доведенного до идиотства. С техничными остроумными рисунками. И читателям Наталиина книжка просто легла на душу. Многие, правда, восприняли это творение не как памфлет, а серьезно. Выписывали меню, с уморительной тщательностью приводимое Наталией:

Меню проектируется как дом, с фундамента до чердака. Едим же, наоборот, начиная с легкого вкуса и спускаясь к самому решительному. Тогда было подано три вводных блюда: жареные устрицы с горгонцолой, русский салат без майонеза, лабардан, томленный в сливочном масле; на первое были приготовлены запеканка из тальятелле под рыбно-артишоковой заливкой и ризотто на вине «Бароло» с ягнячьими потрошками. После этого требовалась перебивка, освежить рот — и мы получили шербет из маракуйи. Наступил черед основного блюда, то есть тюрбо…