Белва Плейн - Бессмертник

Джимми кивнул:

— Во многом он мне ближе и больше связан с детством, чем тот, где я на самом деле это детство прожил.

Дикий виноград наглухо оплел одноэтажную пристройку-библиотеку. Так разрастись он успевает не вдруг, а за жизнь целого поколения. Но уж разросшись, не поддается никакой силе, цепляется за крышу и стены — не отдерешь. И весь дом таков: стоек и непоколебим.

— Помню, однажды, совсем маленьким, я тут ночевал, — произнес Джимми. — В то время я ужасно боялся грома, а ночью разразилась страшная гроза. Ты, Нана, подумала, что мне страшно, и пришла в комнату, где я, разумеется, не спал, а лежал и таращился в темноту. Но отчего-то в этот раз мне совсем не было страшно. Ты так удивилась. А я сказал, что в этом доме ничего плохого не случается и бояться мне нечего. Помнишь?

— Нет! И рада, что ты сейчас рассказал. — Нана была очень довольна.

Вскоре они расцеловались на прощание и уехали. По дороге Джанет сказала:

— Джимми, у тебя такая чудесная семья. Особенно мне понравилась бабушка. Она… сильная, как ее дом. От нее веет каким-то постоянством, надежностью. Понимаешь? А я очень ценю постоянство, Джимми.

— Я тоже.

Джимми лежал на сбитых простынях, среди подушек, одежды и учебников, и смотрел, как одевается Джанет. Казалось, плоть его по-прежнему объята жаром, словно воздух, коснувшись тела Джанет, мгновенно доносил до Джимми ее тепло: согревал, обжигал, опалял. Он уже знал, какой тусклой станет сейчас его общежитская комнатенка, как одиноко будет ему здесь — до следующего прихода Джанет. За год он сроднился с нею, сросся каждой клеточкой, каждым ударом сердца, каждым вздохом.

— Не уходи, — сказал он.

— Джимми, надо идти! Иначе я не буду заниматься, а в четверг контрольная по химии.

— Мы оба будем заниматься. Я не стану тебя отвлекать.

— Ты сам знаешь, что заниматься мы не будем.

Он засмеялся:

— Ладно. Сдаюсь.

Она надела куртку:

— Все. Я пошла. Ко мне можно в пятницу. Соседка уедет на выходные к родителям.

— Хорошо. Погоди, я тебя провожу. Только надену что-нибудь.

Он подобрал разбросанную одежду: рубашку с пишущей машинки, брюки с пола.

— Джанет?

— Что, мой хороший?

— Мне очень стыдно за тот скандал дома. Надо же, угораздило в твой первый приезд! У нас и не бывает таких крупных ссор, честное слово! Так, иногда, по мелочи, если Стив заведется.

— Не переживай, я все поняла. Только мне было всех ужасно жалко, особенно бабушку. Она мне очень нравится.

— Еще бы. Ей, конечно, худо без деда… Она и вправду удивительный человек. Иногда ведет себя, будто принцесса из сказки — ну совсем не от мира сего. А другой раз думаешь: нет, эту даму не проведешь. Кстати, я говорил, что она большая театралка?

— Стив действительно бросит колледж? Как по-твоему?

— Думаю, да. Наверняка. Знаешь, — медленно произнес он, — Стив ведь у нас гений. То есть захоти он — был бы самым настоящим гением. Ему все дается: языки, математика — все! Я говорил, что он набрал на итоговом школьном экзамене чуть не восемьсот? Высший балл. А ведь он практически не учится! То есть учится, но куда меньше, чем я. Я же как зверь занимаюсь, корплю с утра до ночи. А у него уникальная память: прочтет страницу и она прямо-таки отпечатывается у него в голове. Потрясающе.

— Чем он интересуется?

— Ничем. Увлекался историей, но потом заявил, что все это глупости, подтасовка фактов и ни единого слова правды. Потом вроде увлекся философией — это у него основной предмет, — но я, честно сказать, не знаю, насколько искренне это увлечение и что он намерен делать в будущем.

— А что можно делать, кроме как преподавать?

— Но он не хочет преподавать. К тому же теперь у него новый бзик: университетское образование — туфта, ничего не дает, кроме подкормки для мясорубки, которую затеяли вояки. — Джимми на мгновение задумался и вдруг засмеялся: — Помню, он сообщил дедушке, что выбрал основным предметом философию, а тот, естественно, спросил, что с этой философией потом делать. Для деда существовало только то, что имеет практический смысл. Стив не ответил, и дед сказал, вроде как в шутку: «Что ж, откроешь магазин: „Стив Штерн. Философия“». Все жутко развеселились, а Стив взбеленился и хлопнул дверью.

— Да, с юмором у него туго.

— Особенно сейчас. А все этот чертов Вьетнам. Некоторые ни о чем другом и говорить не могут.

— Но, Джимми, это действительно серьезно! — возразила Джанет.

— Я понимаю. Но нельзя, чтобы это отравляло людям каждую минуту жизни. Меня, к примеру, с пути не свернуть, все равно стану врачом! И ты тоже, верно?