Белва Плейн - Бессмертник

Он говорит хорошо. И мысли у него всегда ясные, четкие. А ведь почти необразован и вовсе не начитан. В последнее время ему часто приходится выступать. То в окружном комитете по недвижимости, то на торжественных обедах. Она так им гордится, когда он стоит на возвышении — достойный, всеми уважаемый. И кажется высоким, хотя на самом деле он среднего роста. Но она глядит на него и сама невольно распрямляется, расправляет плечи.

Неужели он начинал маляром? Уходил на работу с портфельчиком, в котором лежали кисти и пятнистый от краски комбинезон. В то же время он нисколько не изменился. Такой же простой, прямой человек. Не притворяется, как некоторые, будто не слыхивал об улице Ладлоу и не понимает идиша. Нет, конечно, в чем-то он изменился. Быстро вскипает, раздражается по пустякам. Но он и отходчив, всегда с готовностью извинится, если почувствует, что перегнул палку. А еще он очень много, безумно много работает. Но попробуй останови!

«Я оседлал удачу, — отмахивается он. — Останавливаться нельзя».

Анна хочет заказать его портрет. Он, само собой, сопротивляется, но Анна напоминает, что, заказывая в Париже ее портрет, он и слушать не хотел никаких возражений. А она ведь тоже не была кинозвездой. «Женщины — совсем другое дело», — заявляет он.

Но Анна непременно хочет иметь его портрет. Надо подговорить Эрика. Если Эрик попросит, Джозеф обязательно послушается. Ради мальчика он сделает что угодно. И не только он, мы все тоже.

Она взглянула на Эрика. С ним, перегнувшись через стол, беседует Айрис. Они беседуют часто и подолгу, особенно о Мори и Агате. Поначалу Анна беспокоилась, что Айрис случайно проболтается и Эрик узнает о родителях то, что знать ему вовсе не следует. «Я ни слова не сказала, — заверила ее Айрис. — Но раз уж об этом зашел разговор, тебе не кажется, что когда-нибудь надо рассказать ему всю правду? Разве не через правду о себе и окружающих взрослеют дети?»

Анна тогда ответила: «Правда нужна, если она поможет что-то изменить, исправить. Но правда бывает и разрушительна, тогда ложь — нужнее и милосерднее».

С каким удивлением выслушала тогда Айрис ее ответ…

— Анна, так вкусно! Пальчики оближешь, — произнес Джозеф и с гордостью объявил гостям: — В нашем доме не заказывают обеды в ресторанах и не признают полуфабрикатов. Жена все готовит сама.

На дальнем конце стола Анна подкладывает еду на тарелки малышей. Ее прекрасные руки двигаются умело, споро; белеют запястья, на пальце поблескивает кольцо. Нам надо было иметь большую семью, как у Малоунов. Ей так идет, когда вокруг дети, она создана, чтобы заботиться, опекать. Хранить семейный очаг.

Сегодня вечер радости, но к радости примешивается горечь сожаления. Если бы удача улыбнулась ему пораньше! За семь послевоенных лет он достиг многого, но жаль тех, предыдущих, потраченных на жалкое, отчаянное выживание. Впрочем, так существует большая часть человечества. Ладно, теперь уж его голыми руками не возьмешь: у него достаточно накоплений, причем практичных, почти не облагаемых налогом. Когда его не станет, близкие ни в чем не будут нуждаться, он позаботился об их завтрашнем дне. Не дай Бог, чтобы повторились тридцатые годы. Правда, если верить экономистам, теперь система должна работать без сбоев, в нее введено столько предохранителей, что новая депрессия исключена. Но кто знает, кто знает?..

Вот и Эрик вернулся к ним так поздно. Упущено столько лет! Джозеф смотрит, как старший внук наворачивает вторую порцию рыбы. Аппетит у него отменный, и он не стесняется попросить добавки. Это хорошо! Интересно, какие чувства испытывает Эрик на сегодняшнем празднике? Трогает это его хоть чуть-чуть? Ощущает ли он, что вокруг — семья? Дыхание семьи. Дыхание истории. Нет, на это надеяться нечего. Он попал к ним слишком недавно и слишком внезапно. Да еще тринадцати лет от роду. Даже в Мори они не смогли пробудить истинную веру и уважительное отношение к обрядам. А Мори рос с ними и мог впитать все это с молоком матери.

Ну, ничего. Был бы Эрик здоров. И счастлив. А остальное не важно. Вот не думал, что произнесу когда-нибудь такие кощунственные слова, пусть даже про себя… С виду мальчик доволен жизнью. И в школе дела идут хорошо. А говорит иногда прямо как профессор! Друзья к нему тянутся. И к тому же он у нас спортсмен, а им везде дорога и почет. Даже в дни моего детства все восхищались парнем, который умел провести клюшкой мяч вдоль улицы, лавируя меж тележек разносчиков. Такой вот у нас был спорт… Да, Эрик еще и рукастый. Анна заикнуться о скворечнике не успела, а он уже сколотил: с крылечком и трубой. Прямо настоящий домик.