Кормак Маккарти - Содом и Гоморра. Города окрестности сей

Он постоял, задумчиво ковыряя в зубах. И сказал, что Рамон не смог приехать.

Она бросила взгляд в сторону двери. У стоявшей на улице машины работал двигатель, на холоде попыхивая паром из выхлопной трубы.

— Está bien , — сказал водитель. — Vámonos. Debemos darnos prisa [272] Все нормально… Поехали. Нам надо торопиться (исп.) . .

Она спросила, знает ли он Джона-Грейди, на что он кивнул и помахал зубочисткой.

— Sí, sí , — подтвердил он. И сказал, что знает всех кого надо.

Она снова посмотрела на курящийся у поребрика автомобиль.

Он сделал шаг назад, чтобы она могла встать. Бросил взгляд на сумочку на стуле. На santo , завернутого в полотенце из борделя. Она накрыла свои вещи рукой. А то вдруг он захочет помочь ей их нести. Спросила, кто ему заплатил.

Он снова сунул зубочистку в рот, стоит смотрит на нее. В конце концов сказал, что ему никто не платил. Что он двоюродный брат Рамона, а Рамону заплатили сорок долларов. Взялся рукой за спинку пустого стула и стоит смотрит на нее. А у нее плечи подымались и опадали в такт дыханию. Казалось, она готовится к сопротивлению.

— Ну не знаю, — только и сказала она.

Он наклонился.

— Mire , — сказал он. — Su novio. Él tiene una cicatriz aquí [273] Смотри… Твой жених. У него еще шрам вот здесь (исп.) . . — И он провел пальцем по щеке, вдоль траектории ножа, оставившего шрам, полученный ее возлюбленным в Салтильо во время драки, три года назад случившейся в comedor [274] Столовой (исп.) . тюрьмы «Куэльяр». — ¿Verdad? [275] Правильно? (исп.)

— Sí , — прошептала она. — Es verdad. ¿Y tiene mi tarjeta verde? [276] Да… Правильно. А моя карточка при вас? (исп.)

— Sí .

Он вытащил из кармана грин-карту и положил на стол. Документ был оформлен на ее имя.

– ¿Está satisfecha? [277] Ну, ты довольна? (исп.) — сказал он.

— Sí , — прошептала она. — Estoy satisfecha [278] Да… Я довольна (исп.) . .

С этими словами она встала, собрала свои вещи и, оставив на столе плату за кофе, вышла за ним на улицу.

Холодная заря уже повернула к свету весь этот полунищий мир, и теперь она молча смотрела с заднего сиденья такси на просыпающиеся улицы — смотрела, машинально продолжая сжимать в руках грубо вырезанного деревянного божка, и мысленно прощалась со всем, что она тут знала, с каждым камнем и закоулком, которых больше не увидит. Попрощалась со старушкой в черном платке- rebozo , которая приоткрыла дверь, чтобы посмотреть, какая на дворе нынче погода, попрощалась с тремя направлявшимися на мессу девушками ее возраста, которые осторожно обходили лужу на мостовой, оставленную недавно прошедшими дождями, попрощалась с собаками и стариками на углах улиц и с уличными торговцами, уже покатившими навстречу трудовому дню свои тележки, с лавочниками, отпирающими двери магазинчиков, и с женщиной, которая на коленях с ведром и тряпкой отмывала плитки тротуара. Она попрощалась с малыми пичужками, бок о бок будто нанизанными на провода над головами, — пичужки ночью спали, а теперь просыпались, а вот как они называются, она уже никогда не узнает.

Выехали на окраины, и слева сквозь прибрежный ракитник показалась река, высокие здания за которой уже в другой стране, так же как и голые горы, на скалистые уступы которых скоро прольется солнце. Проехали старый брошенный муниципальный жилой комплекс. Ржавые резервуары для воды во дворе, который ветер забросал сорной бумагой. Внезапная череда тонких железных прутьев ограды, беззвучным перебором струн пронесшейся мимо окна справа налево, своим появлением и на время этого появления начала пробуждать в ней дремлющую колдунью, но она тут же отвела взгляд. Глубоко дыша, прикрыла глаза руками. В темноте под ладошками увидела себя на холодном белом столе в холодной белой комнате. Двери и окна в этой комнате поверх стекол были забраны толстой проволочной сеткой, а вокруг во множестве гомонили проститутки и бордельные служанки, и все они громко плакали, поминая ее имя. Она же сидела на столе очень прямо и откинув голову, словно вот-вот заплачет или запоет. Как какая-нибудь юная примадонна, посаженная в сумасшедший дом. Но звука не было. Холодное наваждение прошло. Надо будет попробовать еще раз его вызвать. Когда она открыла глаза, такси свернуло с дороги и запрыгало по ухабам разбитой грунтовой колеи, при этом водитель смотрел на нее в зеркало. Она выглянула, но моста видно не было. За деревьями виднелась река, над ней поднимался туман, в нем маячили скалы другого, высокого берега, но города там не было. Среди деревьев у реки она увидела какую-то движущуюся фигуру. Спросила водителя — они что, здесь и будут переходить на ту сторону, и тот ответил «да». Сказал, что вот сейчас она на тот берег и отправится. Тут такси выехало на поляну, остановилось, и, приглядевшись, в фигуре, что приближалась к ней в нежнейшем утреннем свете, она узнала улыбающегося Тибурсио.