Николай Плахотный - Вид с больничной койки

Безалаберный образ жизни в сочетании со стрессами прямо или косвенно порождают наши соматические недуги — особенно сердечно-сосудистые, онкологические, психические, диабет… Большинство болезней предопределяют два фактора: чем дышим, что едим. С дыханием более или менее все понятно: вдыхать надо насколько только можно чистый воздух. По части же питания мы неразборчивы, глотаем все что ни попадя. Бывает, по причине крайней необходимости. Часто — в силу сложившихся жизненных обстоятельств или в погоне за гастрономическим изыском, прихотями. Иной раз почему бы и не отказать себе в удовольствии! Но у каждого народа, как говорится, принята своя кухня. Владимир Даль наставлял: «Ешь то, что тебе годится по нутру». В противном случае мы создаем организму множество проблем, на борьбу с которыми понапрасну расточаем свои силы, внутренние ресурсы. В конечном счете, сокращаем собственный век.

В лечебном центре Администрации Президента РФ (на Плющихе) случай свел меня с врачом-проктологом Василием Петровичем П. Мы оказались близки не только по возрасту, а и по миропониманию, мировосприятию… Был зимний пятничный вечер. Очередь во врачебный кабинет иссякла — мы же никуда не торопились. Умному доктору всегда есть о чем со своим пациентом по душам поговорить. Я, в свою очередь, к людям в белых халатах отношусь с великим почтением и немалой любовью… Кабы не в тот заповедный час в башке моей возник замысел «Записок пациента».

— Частенько в операционной приходится ковыряться в желудочно-кишечном тракте, — признавался хозяин кабинета буднично, без всякого пафоса, будто перед ним сидел рядовой коллега.

По-жречески, врачи не любят приоткрывать завесы, скрывают от посторонних ушей и глаз свою работу, — особенно если дело касается хирургии. Это табу! И врачей-то не всех пускают в операционную. Журналистов, которые переступили порог святая святых, можно перечесть в Москве по пальцам. В ослепительно-чистый больничный отсек некогда получил я законный допуск; вошел в белом халате, на своих двоих; и в течение полутора часов из-за широких плеч виртуоза-хирурга наблюдал за тем, как чудо-маг творил некое мистическое действо в окружении своей свиты, послушной, будто оркестр под управлением прославленного маэстро.

Василий Петрович должным образом оценил мой скромный опыт причастности к госпитальному сонму кудесников и с какого-то момента держался со своим пациентом почти на равных. Да и сидели мы не друг против друга, а рядышком, на мягком диванчике.

— Желудочно-кишечный тракт нашего современника, — развивал свою мысль проктолог, — схож с разбитым вдрызг проселком в русской нечерноземной полосе. Как известно, она непроезжая… Применительно к предмету нашего разговора — тракт вообще довольно часто непроходим.

— Забит, что ли?

— Правильно: забит! Непереваримой субстанцией. Иначе говоря, мусором, всевозможным хламом, который ничем не соскоблить, не вывести из организма вон.

— С этого места, пожалуйста, подоходчивей. Все же я даже не медбрат.

Легкий кивок. Короткая пауза. Затем обстоятельный, неторопливый рассказ-лекция для… неуча.

Ежели раскинуть умом, медицина имеет не только касательство, но и прямое влияние на общественную, а также на политическую жизнь страны. Здоровье нации поважней, нежели добыча нефти и газа, плюс вместе взятые ансамбли рок-музыки. Но так уж вышло, что эта сфера жизни оказалась у нас в загоне, на задворках. Влачит жалкое существование.

Впрочем, это одна сторона проблемы, закоренелой и больной. Обратная сторона еще сложней, скрыта от прямолинейного погляда. Речь идет и о пище материальной, каждодневной.

Принципиально важно не просто впопыхах, кое-как да кое-чем живот набить. Процесс поглощения пищи должен быть осмысленным (по части выбора меню) и по возможности — ритуальным. Оцерковленные люди перед трапезой обязательно крестятся, тем самым создавая благотворный психологический настрой «по всей периферии телесной».

Крестная моя, Капитолина Алексеевна, в молодости была ярая театралка, признавала же исключительно МХАТ. Их стайка, девчонки из Марьиной Рощи, во всем пытались подражать своим кумирам. Возможности, разумеется, были весьма скромные. Вдруг нашелся лаз! В Камергерском переулке, наискосок от театра, с незапамятных времен существовало «Театральное кафе», куда захаживали актеры. Для простой публики вход тоже был свободным. Так вот юные москвички занимали столик в темном уголке и со стороны любовались, как Станиславский и Немирович-Данченко вдвоем неторопливо чаевничали. Крестная однажды призналась: «То был настоящий театр, школа этикета». Обрядом степенного, многочасового чаепития навсегда запомнился гостеприимный дом моей тетушки. И своих, и чужих всегда сюда словно магнитом тянуло. Хотя стол от закусок не ломился, выпивки было в меру. Прожила Капитолина Алексеевна девяносто два года, отдала душу Богу в день своего рождения.