Беник Сейранян - Пути и судьбы

После каждой новой неудачи с Анной Варшамов приходил к Микаэлу изливать сердце, и Микаэл просто не знал, куда ему от всего этого деваться.

— Ну, хорошо, значит, пора сделать какой-то вывод, — говорил он капитану.

— Вывод? — глядя куда-то вдаль, пожимал плечами Варшамов. — Но ведь в женщине очень трудно разобраться. Она создана для того, чтоб любить, а не для того, чтоб думать. Женщина — это камин, полный раскаленных углей. Когда греешь руки — стынет спина; повернешься спиной — леденеют руки. Эх, и создал же для нас бог мороку с этими женщинами! Я думаю, Микаэл, — серьезным тоном добавил капитан, — что бог не сотворил бы женщины, если бы не боялся ее… Что ты скажешь по поводу этой гениальной мысли?

Однако как ни забавны были все эти афоризмы Варшамова, его присутствие невольно подавляло Микаэла — он чувствовал себя виноватым перед другом. Кто знает, может, не будь его, дела Варшамова сложились бы по-другому. Анна, видимо, избегает Варшамова и не отвечает на его чувство, потому что связывает какие-то надежды с ним, с Микаэлом. Но, может быть, и не это? Может быть, Анна действительно надеется на возвращение мужа? Она ведь так и пишет: «…Где-то на дне души у меня еще тлеет искра надежды, я еще жду его… моего мужа».

Да и почему бы нет? Война еще идет, а жизнь так полна всяких неожиданностей.

Но что означает, в таком случае, ее признание: «Вы мне стали нужны, как вода, как воздух»? Как сопоставить одно с другим?

Аразян был достаточно умным и здравомыслящим человеком, чтоб не суметь во всем этом разобраться. В сердце Анны не могла одновременна жить любовь и к нему, и к мужу. А раз она все еще любит мужа, в чем Микаэл не сомневался, то к нему, Микаэлу, у нее не может быть ничего, кроме признательности. Ведь пишет же она, что считает себя его вечной и неоплатной должницей.

Наивная женщина! О каком долге может быть речь? Если дело металлурга плавить металл, горняка — давать руду, певца — петь, поэта — писать стихи, то дело врача — лечить людей. Кто бы ни оказался на его месте, всякий должен был сделать то же самое, поступить так же, как он.

Но вот, обращая в бегство все другие мысли, встающие в памяти строки письма вновь и вновь вызывали в его сердце непонятное волнение. Он чувствовал себя сбитым с толку, потрясенным, лишенным способности на чем-нибудь сосредоточиться.

Еще слава богу, что Анна не ждет ответа!

Это хорошо. Так тому и быть. Она немного понервничает, помучается, но в конце концов сумеет забыть, успокоится, утешится любовью своего уже совсем здорового сынишки и по-прежнему с чистой совестью будет, ждать мужа.

Не дай бог, если бы надо было сочинять ответ. Микаэл бы с этим ни за что не справился. В жизни своей, кроме нескольких писем Лене, он не писал ни строчки ни одной женщине. И не в его же почтенном возрасте было изменять своим привычкам.

Лучше всего притвориться, будто все осталось по-прежнему, убедить себя, что ничего не изменилось. Он просто не покажет виду, что получил письмо.

И Микаэл переходил из палаты в палату, от койки к койке, склонялся над больными, осматривал раны, давал указания младшим врачам, сестрам, санитарам, как всегда, сдержанный, серьезный, по-военному подтянутый. И в том, как он расспрашивал больных и говорил с ними, было столько спокойной уверенности, участия и доброты, что после его обхода раненых, казалось, покидали все одолевавшие их боли и тревоги, оставляя в сердцах чувства надежды и веры.

В последнее время Микаэл редко встречался с Анной. Видно, она старалась не попадаться ему на глаза. Но напрасно она уверяла себя, что не ждет ответа. Женщине тонкой и отзывчивой, ей бы и в голову не пришло заподозрить человека в такой нечуткости. К тому же она подсознательно чувствовала, что приобрела уже какую-то власть над Микаэлом, что и в его сердце затеплился ответный огонь. Пусть ее уши не слышат признаний любимого, она сумеет и без них заглянуть в самые тайники его души и прочитать там все, как в раскрытой книге.

И Анна ждала. Ждала и томилась. Сомнения терзали ее. Правильно ли она поступила? Стоило ли открывать сердце человеку, которого она так мало знает? А может быть, прочитав письмо, он только над ней посмеялся? Понял ли он ее правильно или решил, что она какая-то легкомысленная вертушка? После таких мыслен Анна особенно боялась встречи с Микаэлом, страшилась увидеться с. ним с глазу на глаз.

Микаэл, видимо, понимал, в каком мучительном состоянии находится бедная женщина. Как, должно быть, жалеет она о своем поступке, как корит себя!