Беник Сейранян - Пути и судьбы

Да и к чему все эти сомнения? Разве такой человек мог назначить свидание дитяти? Нет, тут что-то есть, ту г какая-то тайна. И тайна эта заключается в том, что Лена раньше всех своих сверстниц делает шаг в мир взрослых — в особый мир, полный загадок и неожиданностей.

Вот она стоит сейчас и думает — пойти или не пойти? Ну, и глупая же девчонка! Конечно, надо пойти. Но как? Взять с собой одну из подруг? А кого? Ирину?; Нет, — болтунья. Услышит — разнесет по всему городу. Интересно, пойдет ли Эмма, эта недотрога и жеманница, которая и шагу не ступит без материнского разрешения. Седу она сама не хочет. В кругу подруг Седа, пожалуй, единственная, кто может посоперничать с нею в красоте. Кого же тогда? Тамару? Но согласится ли она?

Но не может же Лена, в самом деле, пойти одна? Надо непременно кого-нибудь пригласить.

С этими мыслями она поспешила к Тамаре, решив ей одной открыть свою тайну. Пусть та как-нибудь спровадит подруг, оденется и пойдет вместе с Леной в театр. Лене и в голову не приходило, что Тамара может отказаться, такой та была покорной и преданной. Но на этот раз Тамара оказалась непреклонной.

Разговор шел в саду, и Лена тут же сорвала несколько гвоздик для своего букетика.

— Ты с ума сошла, Лена, — горячилась Тамара.

Они шептались, не замечая того, что, спрятавшись за кустами, их подслушивает проказница Ирина. Ирине хотелось тут же выскочить и, хлопая в ладоши, объявить, что ей все известно, но она сдержалась. Смех Ирины и ее радостные возгласы разнеслись по саду только тогда, когда Лена, завернув гвоздики в бумагу, обиженная, ушла домой.

Вся красная от возбуждения, Ирина выбежала из своего укрытия и помчалась к девочкам:

— Девочки, послушайте, что я вам расскажу!..

Вечером, выйдя из театрального подъезда, артист, к своему удивлению, увидел перед собой нескольких девушек в белых платьях с букетиками красных гвоздик на груди у каждой. И без того большие глаза его стали еше больше от недоумения. Что это — видение?.. Или, может, над ним решили посмеяться? Он еще больше смутился, когда вдруг грянул звонкий девичий смех. Покраснев до корней волос, прославленный трагик в смятении кинулся назад, в театр, словно ему при всем честном народе отвесили звонкую пощечину.

Лена не знала, конечно, о затеянной подругами проделке. Она в назначенный час подошла к театру и затаив дыхание ожидала появления своего кумира. О присутствии подруг она узнала, лишь услышав взрыв их громкого смеха.

Позорное бегство артиста заставило и ее невольно расхохотаться. Однако, возвращаясь в одиночестве домой, она в досаде кусала губы.

Нет, это была не шутка. Так не шутят. Это просто зависть, зависть и ехидство. Они хотели унизить ее, посмеяться над нею.

Что он теперь подумает? Не решит ли, что все это подстроила сама Лена, желая осрамить его перед всеми? Какой стыд! Если бы она только могла объяснить ему все, оправдаться. Ведь у нее и в мыслях не было, что подруги могут сыграть над ней такую штуку. Она знает — все это подстроила Ирина, а вместе с нею и Седа, считающая себя красавицей, а на деле не стоящая и мизинца Лены. Они вдвоем организовали этот заговор. А остальные последовали за ними, как слепые. Вот все и разоделись и собрались у театра. Бесстыдницы! Нашли повод для шуток!

Эти мысли не давали ей покоя и в последующие дни. Причем, чем дальше, тем больше. Наконец она решила бежать с артистом, просить его принять ее в свою труппу и таким образом отомстить насмешницам-подругам.

Вернув беглянку с дороги, родители взяли ее из школы и два года продержали дома, разлучив с подругами. Потом ее перевели в другую школу — возвращаться в старую Лена не захотела.

Со временем все было забыто. Даже родные простили девушке ее легкомысленный поступок и никогда ей о нем не напоминали. Непоколебимой осталась одна лишь Софья Минаевна.

Возможно, тут примешивалось и кое-что другое. Надо сказать, что доктор и его жена почти всегда держались в стороне от Варназовых, особенно от Ерванда Якулыча и его сынка. Единственной связующей нитью между двумя семействами была Лена. Может быть, Софья Минаевна хотела, чтобы оборвалась и эта последняя нить? Может, это было и странно, но теперешнее положение Сантура ничуть не повлияло на отношения к Варназовым доктора и его жены. Больше того, доктор вовсе не хотел ничего знать о Сантуре, а Софья Минаевна при одном упоминании о нем с такой гадливостью морщила нос, словно откуда-то понесло невероятно отвратительным запахом.