Яков Шехтер - Любовь на острове чертей (сборник)

Уф! Говорят, что величие предшественников в том и состоит, что их можно цитировать без кавычек. Не по причине величия, а только на том простом основании, что никого из современных деловых людей ни за какие коврижки не заставишь изучать великое наследие, а уж тем более, ловить за руку неосторожных плагиаторов. Чем они и пользуются.

Гена, Гена… Не подтыкала край твоего одеяла заботливая рука матери, не строили для тебя сукку суровые руки отца. Запахи медового пряника и печёных яблок не стали для тебя запахами детства. Какие дали, кроме соседских крыш, уставленных водяными баками, открылись тебе с высоты родительского пентхауза, что, кроме холодной пустоты, ты находил под подушкой в новогоднюю ночь? Кто же посмеет осудить тебя, дитя педикюрши, кто упрекнёт в отсутствии тонкости и чистоты, о сын фальшивого зубного техника?!

Только скучному и ленивому человеку может показаться, будто на улице время утекает сквозь пальцы, не оставляя по себе доброй памяти. Весь свой опыт, лексикон, сноровку, а также недюжинные познания в устройстве велосипедов, автомобилей, компьютеров и семейной жизни, Гена почерпнул на ней, широкой, благодатной и ослепительно жаркой реховотской улице. «Улица» — конечно же, собирательное название, речь идёт обо всех, без исключения, улицах святого города-героя.

И хоть в таком бурлящем и полнокровном населённом пункте, как Реховот, всегда есть, чем подзаняться, самое упругое, весёлое времечко приходило с наступлением праздников. Тут уж Гена веселился от души, от всего обильного, возбужденно подрагивающего пуза. В каждой ветхозаветной церемонии, чинно отправляемой толпами записных святош и религиозных бездельников, таилась изюминка, сокрытая сладость, доступная лишь посвящённым. Надо было только знать места, где дают эту радость, дабы заранее предусмотреть куда бежать и за что хвататься.

В грустный праздник Девятого аба, когда ортодоксы, усевшись на полу, оплакивают разрушение Храма, Гена устремлялся в хабадскую синагогу. По милому обычаю этой хасидской общины, дети осыпают скорбящих отцов ядрышками бузины, неспелыми маслинами, косточками слив. Смысл и причины столь странного обычая Гену не интересовали. Заранее собранную бузину он аккуратно начинял кусочками свинца, превращая безобидные шарики в грозное оружие. Лично воспользоваться плодами нового сорта Гена не решался и поэтому предусмотрительно забывал мешочек на одном из столов. Спустя несколько минут чья-нибудь шаловливая рука подхватывала добычу, а ещё через несколько — синагогу заполняли возмущённые крики и стоны. По прошествии четверти часа раввину приходилось прекращать чтение траурных псалмов и утихомиривать паству, а то и разнимать дерущихся. Гена наблюдал за всем великолепием содеянного им безобразия с женского балкона, и тёплые волны радости согревали его сердце.

В Шавуот Гена становился сефардом. Не полностью, а лишь на ту, общую с марокканскими соседями часть, что позволяла окатывать друг друга водой из вёдер, ушатов, шлангов, кастрюль, пластмассовых пистолетов, канистр, спрятанных на балконах детских ванночек и вообще всего, что отыщет и приспособит для исполнения обряда пытливый ум, не окончательно закосневший в рутине традиции. Откуда произошёл сей странный обычай, в чём его смысл и предназначение интересовало Гену не больше, чем метательные упражнения бравых хабадских пацанят. Уроженца Западной Украины влекло нечто общее, надобщинное, любезное его большому, открытому для всякого шалопайства сердцу.

«Смешение столь разных общин на крохотной территории, — думал Гена, непроизвольно копируя стиль толстого журнала, найденного на садовой скамейке и прочитанного от оглавления до рекламы на последней странице, — неминуемо ведёт к конвергенции культур. Так, например, марокканская лакуна, инициируя поведенческие архетипы ашкеназим, трансформирует традиционные обряды, успешно внедряя достижения современной науки».

Под достижениями науки Гена подразумевал крепкие целлофановые пакеты, которые за мизерные деньги можно было приобрести в любом супермаркете. Заполненные водой, они запросто пролетали до двадцати метров и, шлёпнувшись об асфальт, разбивались на тысячи сияющих капель. Особо шустрые представители марокканской общины заранее наполняли десятки таких пакетов и весело проводили праздник Шавуот, устроившись на подходящем для метания балконе. Гена с удовольствием помогал в подготовке амуниции, собственноручно наполняя и увязывая пакеты. Его корысть, интерес и удовольствие состояли в том, что в качестве начинки он использовал не только чистую воду, но и другую, не столь невинную жидкость, произведенную его собственным организмом.