Владимир Файнберг - Про тебя

Подхожу к первому же контейнеру, оглядываюсь по сторонам.

Полицейских не видно. Как будто никто не обращает на меня внимания. Две старушки с высоким господином проходят мимо. Человек в ковбойке и запятнанном комбинезоне тщательно метёт невдалеке и без того чистый асфальт.

Быстро вынимаю из кармана пистолет, запихиваю в пакет, размахиваюсь и перебрасываю через борт контейнера.

Все! Избавился. Испытываю ни с чем не сравнимое облегчение. Закуриваю. Только отхожу от контейнера, навстречу Светлана с матерью.

— Вы уже были в шопе? Что там есть интересного? — спрашивает Зинаида Николаевна.

— Не знаю. Не был.

Они торопливо идут к магазину. А я вспоминаю, что и денег‑то немецких у меня не осталось — ни марки, ни пфеннинга. Все едино, есть там что‑нибудь интересное, или нет.

— Вы русские? Из России? — подходит ко мне человек с метлой.

— Да. Из России.

— Откуда?

— Из Москвы.

— Давно?

— Кажется, пятый день… А вы кто?

— Я из Подольска, — угрюмо говорит он. — Здесь уже два года… Сволочи немцы. Хорошую работу дают только родственникам, немцам.

— Понятно. Как же вы тут живёте?

— Как видите. Подметаю. Опоражниваю урны, мою контейнеры. Снимаю койку в городке, в десяти километрах отсюда. Пришлось купить велосипед. Езжу сюда работать. Экономлю на всём. Пересылаю своим в Подольск по сто марок в месяц. Семья у меня там — родители, жена с дочкой.

— И зимой на велосипеде?

— Снега здесь не бывает. Ну, ладно. Счастливо вам.

Уныло отходит со своей метлой. А я вдруг догадываюсь — этот человек несомненно роется в мусорных баках, выискивает в них полезные для себя вещи. Может, и комбинезон тоже там нашел…

Ты легко поймёшь, о чём я подумал: непременно найдёт пистолет. Не дай Бог застрелится. Или от отчаяния застрелит кого‑нибудь.

Как бы для того, чтоб выбросить окурок, снова подхожу к контейнеру, поднимаюсь на цыпочки. Вон он, мой пакет. Но чтоб достать его, приходится перегнуться через острый железный край.

— Что это вы тут делаете? — раздаётся за спиной голос отца Василия.

Оглядываюсь.

Игорь и отец Василий с большим интересом смотрят на меня.

— Как бы интеллигент, как бы писатель, — говорит Игорь. — Такие ничем не брезгуют.

К счастью, они не задерживаются, проходят дальше.

Вытряхиваю из пакета пистолет, снова засовываю в карман. А вот уже и автобус разворачивается от колонок, чтобы подъехать за пассажирами.

…Смеркается. Но свет в салоне ещё не горит. Рядом со мной на свободном сиденье гора сумок и пакетов, принадлежащих пузатенькому Вадиму, Нине Алексеевне, Зинаиде Николаевне со Светланой. По требованью Нади проход освобождён. Подъезжаем к французской границе.

А я с пистолетом в кармане.

Когда Фриц, заботясь обо мне, а может, сам желая избавиться от страшного соблазна, предложил мне эту штуку в подарок, он не подумал о том, что я должен буду пересекать много границ. Если сейчас что‑либо случится, пострадаю не только я. Будут серьёзные неприятности у Нади. У всех.

Как ты думаешь, отчего этот красавец с косой и серёжкой в ухе так ненавидит меня? Эту ненависть я чувствую давно, с самого начала путешествия. То‑то будет злобной радости, если меня накроют с пистолетом.

В салоне вспыхивает свет. Автобус останавливается. Надя с отцом Василием выходят наружу. Мне видно в окно, как они вместе с немецким пограничником оказываются в освещённом изнутри домике, как показывают там папку со списками и документами.

Сейчас все они поднимутся в автобус. А тут ещё привлекающая внимание гора чужих вещей именно рядом со мной. Пропаду, как дурак, ни за грош!

Но вот Надя и отец Василий возвращаются в салон, и автобус въезжает на мост. Яркие огни фонарей отражаются в водах широкой реки. Рейн. Если меня арестуют, это будет во Франции.

— Всем приготовить паспорта! — приказывает Надя.

Мост кончился. Передние двери снова раскрываются.

— Бон суар! — приветствует всех молодой французский пограничник.

Он быстро идёт по проходу. Взгляд на визу в паспорте, на фотографию, взгляд в лицо. Ставит штамп.

Дошел до меня. Та же процедура.

Пошел дальше в глубь салона. Пронесло!

И тут в автобус врывается таможенник с собакой на поводке. Пробегают мимо. Ищут наркотики.

Теперь, кажется, все. Мы остаёмся одни. Автобус медленно набирает скорость. Едем по Франции

Мои соседи тотчас разбирают сумки и пакеты. Снова загромождают проход. Боятся, что ли, что я что‑нибудь украду? Может, с этим пистолетом я обрёл особо подозрительный вид?