Владимир Гончаров - Апокриф

Обвинить Анса в непонятливости было трудно. Он тут же бросился по следу, но след уже простыл.

На состоявшихся через три месяца выборах Диадарио потерпела сокрушительное поражение. Избиратели поверили, что давно уже осточертевший всем вороватый мэр гораздо более соответствует занимаемой им высокой должности, чем красивая, волевая, энергичная, щедрая и полная планов замечательных реформ претендентка.

— Ознакомились? — спросил Мамуля.

— Да, — подтвердил Тиоракис, кивая, — прочитал все, что там имеется.

— И каково ваше мнение? — Мамуля откинулся на спинку кресла, одновременно опершись локтем левой руки на подлокотник и защемив собственный подбородок между большим и согнутым указательным пальцами.

— Это, господин флаг-коммодор, будет зависеть от того, в каком срезе вас интересует фигурант. О своих намерениях вы меня в известность, заметьте, не поставили. Поэтому, в данный момент могу сказать одно: мне было интересно. Так что, если вы желали просто развлечь своего сотрудника, то в этом, несомненно, преуспели.

Мамуля ухмылялся. В свои почти семьдесят лет он выглядел лет на десять моложе, был подтянут, почти худ, и даже не носил очков, используя их только в редких случаях, когда нужно было прочитать мелкий текст. Наверное, не будет преувеличением сказать, что большинство сотрудников «Пятерки» любили своего начальника. Если попытаться расшифровать это многозначное слово, то получится, что он обладал рядом качеств, которые заставляют подчиненных работать совершенно точно не за страх, и, при этом, не просто — за совесть, но даже с удовольствием. Очевидный профессионализм, умение брать ответственность на себя, а также способности понять и простить сотруднику случайный, вызванный недостатком опыта промах — были только началом его достоинств. Например, он никогда не демонстрировал свое субординационное превосходство зависящим от него людям. Это импонировало чрезвычайно. Он вообще вспоминал о своем высоком флаг-коммодорском достоинстве только в тех случаях, когда нужно было эффектно попредставлять интересы своего департамента на стороне, похлопотать или даже постоять за своего сотрудника. Мамуля никогда не опускался до того, чтобы попытаться отвести от себя неудовольствие более высокого начальства ссылками на промахи своих подчиненных и, напротив, при первой возможности выпячивал их заслуги, добиваясь положенных в таких случаях поощрений и наград. Но и отбирал он себе людей только лично, не передоверяясь рекомендациям кадровых служб. А с теми, кто, по каким-либо качествам оказывался непригоден к работе в его подразделении, расставался без сожаления, стараясь, правда, при этом обойтись без помпы и скандала.

Несмотря на то, что весь личный состав Пятого департамента, за исключением, наверное, только уборщиков, имел армейские чины, стиль общения здесь был сугубо штатский, с некоторым даже налетом интеллигентского вольнодумства. «Пятерка» очень много и плодотворно работала с самым беспокойным, с точки зрения государственной безопасности, слоем населения. Под ее пристальным вниманием находился весь интеллектуальный срез общества: университетская профессура и студенческие сообщества, писательские и журналистские клубы, художнические и артистические тусовки, профессиональные корпорации юристов и менеджеров, научный персонал исследовательских центров и инженерный корпус крупных государственных и частных предприятий… Мамуля полагал, что дух солдафонства, если бы он постоянно витал над его сотрудниками, сильно мешал бы им понимать мотивации и поступки тех людей, с которыми и, нередко, против которых приходилось работать. Это затрудняло бы вживление в среду обитания разрабатываемых «объектов». По такой причине деловые обсуждения предстоящих операций в кабинете начальника Пятого департамента ФБГБ могли носить видимость (но только видимость!) непринужденной беседы с некоторыми, даже, завитушками стеба.

— Я, конечно, питаю к вам известную слабость, — счел необходимым слегка попикироваться со своим подчиненным Мамуля, — но не настолько сильную, чтобы развлекать вас за казенный счет. Вас и без того числят у меня в любимчиках. Слыхали?

Тиоракис слегка пожал плечами, одновременно напустив на лицо выражение скромного недоумения, но промолчал, разумно полагая, что в шутках даже с таким замечательным начальником важно не перехватывать лишнего.