Владимир Гончаров - Апокриф

Следствие по делу об убийстве Хаардика Фантеса остро интересовало мэра во всех подробностях. Несмотря на кажущуюся очевидность мотивов преступления, ему, — знающему роль священника в кампании против «игралок» и осведомленному в общих чертах о том, какой ущерб потерпел в результате папаша Дрио, — «нападение наркоманов» сразу же показалось подозрительным. Мэр приказал начальнику криминальной полиции землю рыть, но все нитки к вероятному заказчику быстро обрывались. А жаль! Утопить в уголовном деле и самого папашу и его дочурку — главную конкурентку на предстоящих выборах, было бы любо-дорого… Поэтому любая попытка политического противника вмешаться в дело не могла пройти мимо городского головы.

Что касается собственно Острихса Глэдди, то здесь образовалась своя история, к тому же переплетенная с делом Хаардика Фантеса. Мэр, убедившись, что феноменальные способности молодого человека не выдумка и не следствие случайного совпадения, тут же вспомнил идею председателя муниципалитета о привлечении уникума к избирательной кампании на своей, разумеется, стороне. Мэр уже дал поручение своему доверенному референту произвести соответствующий зондаж, но здесь подоспела информация начальника криминальной полиции о посещении Острихсом Глэдди особняка папаши Дрио.

«Ну зачем старому пауку мог понадобиться неоперившийся птенец?» — рассуждал мэр. — Не для расправы же он его к себе притащил! Это было бы неосторожно, не в его стиле… Вон как он с Фантесом управился! Я почти на все сто уверен — его работа! Но, комар носа не подточит! Уважаю. Значит, — другое… Видать, ему от мальца что-то нужно. Возмещение получить? Очень может быть. Но, какое? Деньгами? Вряд ли… Ни у сосунка, ни у его родителя таких денег нет. Надо думать, он самого мальца, точнее, его способности хочет использовать. И, вполне возможно, — против меня! Скорее всего, на мальчишку будут давить… Да, чего там! Уже давят… Ясно! Придется с ними наперегонки и наперехват! Завтра же утром Острихса — ко мне! Посмотрим, кто надавит лучше…»

Острихс как-то даже не особенно удивился такой осведомленности самого главного в городе человека в его делах. Он уже начал понимать, что, совершенно к тому не стремясь, задел некие рычаги и пружины, от движения которых зависели чьи-то весьма дорогостоящие и высокого прицела интересы. Но что могло стоять за вопросом мэра, — предъявление очередных претензий, или предложение помощи, — он до конца решить не мог, хотя склонялся к той мысли, что, скорее, здесь можно найти союзника.

Рассуждение было элементарным.

Из содержания вчерашней аудиенции в зимнем саду с ручьями и птичками в клетках с очевидностью вытекало: мэр — враг папаши Дрио; то, что папаша Дрио — враг ему, Острихсу, также не вызывало никаких сомнений. Далее — совсем просто: «враг моего врага — мой друг». Видимо, так же рассуждал и отец. Иначе он бы не посоветовал согласиться на встречу.

Видя, что гость пребывает в некотором замешательстве, мэр повел планомерное наступление:

— Уверяю вас, мой дорогой друг, что здесь вы найдете самых искренних… доброжелателей.

Мэр хотел было добавить после «искренних» еще «и бескорыстных», но сдержался, поскольку хорошо знал о собственном намерении повернуть все дело таким образом, чтобы попутно настричь с Острихса побольше шерсти. В общем-то, такая сдержанность свидетельствовала об известной совестливости городского головы.

— Я же понимаю, господин Глэдди, — продолжал хозяин кабинета, — что ваш вчерашний визит к господину Дрио не был просто маленьким удовольствием. Ведь так?

Острихс утвердительно кивнул.

— А я, — развивал свою мысль мэр, — очень хорошо знаю, что это за человек и как он ведет себя с людьми, которых считает чем-то ему должными или в чем-то перед ним виноватыми… Вы понимаете, о чем я говорю?

Острихс снова кивнул, а мэр, специально задававший такие вопросы, чтобы проверить правильность собственных догадок, мысленно похвалил сам себя за точность, с которой рассчитал ходы противника. Уже будучи абсолютно уверен в собственном ясновидении, он совершенно утвердительно изрек:

— Вам вчера предложили совершить определенные действия и поставили жесткие условия. Вам эти условия не подходят. Я ничего не путаю?

По реакции Острихса, мэр снова убедился, что попал в точку.

— Да. Да, господин мэр! Вы мне поможете?

— Конечно, помогу, но вы сами понимаете, мне нужны детали…

Острихс проснулся далеко за полдень. Ему никто не мешал и никто его не беспокоил. В двухместном купе спального вагона он был один. На другое место пассажира не нашлось. Не сезон. Несмотря на то, что Острихс проспал не менее восьми часов, голова оставалась тяжелой: давали себя знать физическое и нервное напряжение вчерашнего, бесконечно длинного и трудного дня.