Борис Мишарин - Исцеление

— Да, шеф, — прозвучал единый ответ.

— И еще, в клинике быть всегда в форме. Какая у нас форма?

— Белый халат, шеф.

— Хорошо, ступайте, останься, Миша.

Михайлов поблагодарил его, объясняя, что Вике и Алле Борисовне очень понравился теплый прием, организованный им. Последнее Николай подчеркнул особо и попросил передать слова благодарности охранникам. Определился он и с оплатой, учитывая совет Михаила. Решив организационные вопросы с охраной, Николай Петрович пригласил к себе весь персонал, познакомил их с новыми сотрудниками и отпустил, оставив главного бухгалтера.

— Любовь Ивановна, внесите в штатку дополнения: Зеленский Михаил Павлович, начальник службы безопасности, зарплата пятьдесят тысяч рублей и три охранника по сорок тысяч.

Покончив и с этим, он потянулся в кресле, пора начинать, люди ждут его целебных результатов.

После показа по телевизору весть о его удивительных способностях разлетелась по всей России. Клинику буквально осаждали громадные толпы больных людей. Кто не мог сам стоять и ходить — присылали родственников. Гостиницы города, на треть всегда пустовавшие, забиты до предела, ГУВД среагировало оперативно, выставив постоянный пост у его клиники для поддержания общественного порядка — люди нервничали и иногда срывались, появились мошенники, сообразившие, что на этом можно неплохо заработать, якобы продавая очередь. Сотрудники ОБЭП отлавливали их, но, как и с наперсточниками, по-настоящему сделать ничего не могли, преступность совершенствовалась быстрее, а милиция шла ей вдогонку. Проблему решил сам Михайлов, попросив объявить в средствах массовой информации, что живой очереди у него нет, запись только по телефону на конкретную дату и время.

Михайлов прошел в операционную. Первой привезли старушку, которой можно было дать более 80 лет, но ей не было и 70-ти. Вся ее кожа пожелтела. «Завтра бы умерла, — подумал Михайлов, — рак печени».

Вскрыв брюшную стенку, он осторожно подбирался к печени и еще никак не мог привыкнуть к бескровному методу. Не потому, что не использовал обычных инструментов — скальпеля, зажимов, тампонов — ткани расслаивались без повреждающего эффекта и не кровили. Однако, казалось, что кровь вот-вот брызнет со всех сторон, и остановить ее быстро не удастся.

Опухоль, не пронизанная насквозь кровеносными сосудами, выглядела бело-серой, неровно-бугристой и отростчатой. Он направил на нее ладонь и она, как бы неохотно отцепляясь с насиженного места, собиралась на его перчатке. Печень, одновременно регенерируя и заполняя образовавшуюся пустоту, принимала свой обычный здоровый вид, желчные протоки очистились, и желчь свободно могла поступать в двенадцатиперстную кишку.

Выбросив опухоль, Михайлов принялся за метастазы, они находились повсюду: желудок, толстый кишечник, лимфоузлы и даже ему стало трудно представить, как еще этот человек жил.

— Проснись, — приказал он, женщина открыла глаза, — все, девочка, ты здорова, иди одеваться.

Но мышцы ног от длительного лежания ослабели и она с трудом, с помощью Светы, вышла сама. Ей еще не верилось в излечение, но радостное настроение и прилив бодрости говорили другое, Михайлов напомнил ей о дозированной нагрузке.

Второй — мужчина 40 лет — с такой тоской и обреченностью смотрел на Михайлова, что ему стало не по себе. «Похоронил себя заживо», — подумал он и бодро вслух произнес:

— Добрый день, парень, и будет он для тебя добрым, а сейчас — спать.

Николай Петрович вскрыл грудную клетку, ребра разошлись, обнажая перикард, раздвинув его, он увидел маленький клочок сердца, диаметром не более двух сантиметров, в котором билась, рвалась наружу, задыхаясь, сердечная мышца. Панцирное сердце. Плотный известковый слой окружил его, сдавливая, не давая работать, оставив небольшое окно, дававшее жизнь. По краям окна известь отламывалась, собираясь и прилипая к перчатке доктора, сердце словно бы задышало, освобождаясь от уз, и радостно всхлипывало: «Наконец-то, хоть глоток свежего воздуха». Наполняясь живительной кровяной влагой больше и больше, оно закричало: «Свобода, ура-а-а»! И, забившись ровнее, толчками, как азбукой Морзе, продолжало стучать: «Спа-си-бо-спа-си-бо-спа-си-бо».

«На здоровье», — прошептал Николай Петрович, закрывая рану и оставляя тонкий рубец на коже.

— Проснись, парень, иди, одевайся и пусть удача не покинет тебя, ты здоров!

— Я могу нормально ходить? — оглядывая себя и трогая появившийся шрам на коже груди, спросил он.