Борис Мишарин - Исцеление

Вскоре все собрались на кухне, Вика спросила:

— Николай Петрович, вы волшебник?

Михайлов засмеялся.

— Я не волшебник, я только учусь, — подражая голосу юного героя «Золушки», ответил Михайлов и, улыбаясь, продолжил: — Я владею определенными методиками, которыми не владеет никто.

— Но, вы должны быть знаменитым!

— Надеюсь на это. Открыл я эти методики и стал использовать совсем недавно. Это результат кропотливого, упорного труда.

Михайлову стало немного стыдно, но он не мог ответить по-другому, его бы просто не поняли. Он задумался, почему он стал способным лечить такие болезни быстро и эффективно. В голову возвращалась сверлящая боль, пришлось прогнать вопросы и еще раз убедиться, что боль приходит с ними, словно кто-то не хотел, что бы нашелся ответ.

— Николай Петрович, помните: я вчера говорила о пятидесяти тысячах — мы собрали двадцать, я вам завтра занесу их или лучше съезжу за ними прямо сейчас.

— Любовь Ивановна, я вылечил вашего сына не за деньги, но помочь вы мне можете.

— Каким образом? Я сделаю все, что в моих силах и, пожалуйста, зовите меня по имени, я младше вас и стольким вам обязана, — она посмотрела на Аллу Борисовну.

— Да, да, и меня тоже.

— Хорошо, милые мои девочки, а помочь мне просто. Вы, Люба, сходите с Виктором к своему лечащему врачу, скажите ему, что некий доктор Михайлов вылечил вашего сына. Он, конечно, не поверит, этот вид лейкоза на данном этапе считается неизлечимым. Они сделают анализы и убедятся, что ребенок здоров, убедитесь в этом и вы.

— Что вы, Николай Петрович, я и так в этом не сомневаюсь, — она посмотрела на Вику.

— Понимаете, Люба, я должен объяснить вам, всем — зачем мне это необходимо. Мне 45 лет, я кадровый офицер и в этом году вышел в запас, то есть сейчас я на пенсии и нигде не работаю. Здесь мне необходима своя, частная клиника, что бы лечить людей, да и самому как-то жить. Что бы мне разрешили это, я должен показать свое умение, профессиональное мастерство, и вы мне в этом с Аллой поможете. Правда?

— Значит, мы должны разафишировать излечение Вики и Виктора, выявить потенциальных клиентов и свести с вами. Я правильно поняла? — спросила Алла.

Михайлов удивился умению Петровой схватывать все на лету, в нескольких словах она выразила все его трудовые планы.

— Абсолютно правильно! В доверительной, частной беседе друзья и знакомые больше доверяют тем врачам, у которых есть реклама. Рекомендации конкретного излечения, особенно, если об этом говорят друзья, коллеги по работе, а не телевизионщики или газетчики, пускающие из-за денег любое дерьмо в эфир.

Люба, Алла и Вика заулыбались.

— Естественно, мы сошлемся на случай с Виктором и Викой, но что еще, Николай Петрович, вы можете лечить? — спросила Люба.

— Все, девочки, все! — и, видя удивленные глаза женщин, пояснил: — Я могу лечить, нет, правильнее сказать: излечить любой рак, в любой его стадии развития, переломы, причем больной сразу же уйдет на своих ногах — кости срастутся почти мгновенно, сердечно-сосудистые заболевания, хирургические болезни… Лю-бы-е заболевания, — протянул он.

— Вы гений! — прошептала Алла, не сомневаясь в его словах, — и вам еще что-то нужно доказывать? Лучше бы профессора доказывали свое умение лечить, — она посмотрела на Вику.

На лицах Аллы, Любы и Вики застыло выражение испуганного восхищения, благоговейного восторга.

Михайлов понимал, что без разъяснений не обойтись, нельзя оставлять вопрос открытым — иначе его начнут считать полубогом, пришельцем или кем-нибудь еще. Неизвестное всегда не только звало, манило и восхищало, но и пугало. И сейчас очень важно упростить ситуацию.

— Представьте себе, перенеситесь на тысячу лет назад, — Михайлов чуть отступил от них и повел руками. — Поле. Идет битва, слышен звон щитов и мечей, победные крики и стоны. И вот на пригорке, в легких сумерках, появляется современный человек с автоматом. Дает очередь по захватчикам, пламя с грохотом вырывается из ствола его автомата, невидимые пули косят людей сквозь щиты и доспехи. Затем через мегафон громовым голосом, разносящимся по долине, обращается он к воинам с призывом о мире и согласии. В глазах воинов он будет подобен громовержцу Зевсу, и падут они ниц перед ним.

Но будет ли он для вас, уважаемые дамы, Зевсом? Нет, не будет. Вы хорошо знаете, что такое порох, автомат, мегафон, а для тех воинов еще не настало время изобретения огнестрельного оружия, громкоговорящей связи, они не поймут объяснений. И поэтому будет это для них чудом и волшебством, божественным явлением, а может и дьявольским.