Владимир Степаненко - Точка росы

Стадо оленей сбилось под редким лесом, где спичками торчали низкорослые елки, задутые снегом под самые макушки. Пробираясь вперед в вихре мелькающих снежинок, Вануто Лапландер случайно наткнулся на молодую матку-сырицу. Она лежала возле куста багульника, наполовину уже заметенная снегом, загораживая собой новорожденного. Теленок пытался подняться на слабые ножки-палочки, но порывы резкого ветра сбивали его.

К теленку из белого облака взвихренного снега метнулся черной тенью старый волк, распушив хвост.

Вануто Лапландер вышел из чума без карабина. Кроме хорея, на который он опирался, и ножа на поясе, у него ничего не было. Он угрожающе закричал, но хриплый, простуженный голос не испугал хищника. Бригадир бросился вперед, угадывая в темноте волка, ударил его в бок шестом. То ли он неточно прицелился из-за бьющего в глаза снега, то ли ослабела рука, но окованный конец хорея не пронзил хищника, а лишь порвал шкуру.

Волк вывернулся и кинулся на Вануто, выставив лобастую голову. Ударом передних лап сбил на землю и рвал малицу, добираясь до горла.

Бригадир, задыхаясь от вонючего дыхания зверя, наносил удары ножом. Долго еще боролся со зверем, не надеясь на помощь пастухов. Суровая жизнь на Севере приучила его рассчитывать только на свою силу, а ее оставалось все меньше и меньше. Волк задушил Вануто Лапландера, но и сам, окрашивая снег кровью, не отполз далеко. Последний удар человека ножом оказался для зверя смертельным.

Правление колхоза назначило новым бригадиром Пирцяко Хабиинкэ. Выслушав об этом, Пирцяко кивнул головой, подтверждая, что все понял, и направился к своим ездовым оленям. На нартах объехал стадо. Немного повздыхал и начал петь. Он сообщал тундре и бежавшей рядом оленегонной лайке, что Пирцяко Хабиинкэ бригадир. Теперь его должны бояться росомахи и волки. Не допустит, чтобы они нападали на его важенок и хоров. Стадо будет быстро расти. Он тогда сменит родовую фамилию и станет Лапландером — многооленным человеком. Оленей у него будет не пятьсот, а тысяча.

Пирцяко Хабиинкэ сделал четыре круга со своим стадом: с юга на север и обратно. Каждый равнялся году. А в году восемь месяцев стужи, два месяца солнца и два месяца дождей.

…Пирцяко Хабиинкэ сидел на шкуре оленя в чуме и перебирал дощечки. На каждой зарубка — точный счет прироста в стаде. Старые зарубки делал еще Вануто Лапландер, новые — сам. Одна зарубка — десять хоров, две подряд — двадцать важенок.

Росло стадо, но не так быстро, как хотел бригадир. Придет месяц Отела, и снова будет прибавление в стаде. Появятся олешки. Ждать осталось недолго. Заметно потеплело в тундре, и полозья нарт прорезали подтаявший снег до травы и кустов.

Пирцяко Хабиинкэ задумался. Долго дергал себя за пряди волос и не знал, как ему поступить. Не первый раз председатель колхоза предлагал ему взять в пастухи Ядне Ейку. Охотника он встречал в Уренгойской фактории. И подумал, что не выйдет из Ядне Ейки пастух. Привык бегать с ружьем. И на войне с ружьем был. Нет, не пастух он. Так и скажет председателю колхоза. Думая о своих делах, бригадир прозевал, когда залаяла собака. Поверил, что сбрехнула во сне. А когда подхватились все четыре лайки, понял — надо ждать гостей. Каждый гость — радость, редкая возможность встретить путника и узнать новости.

Пирцяко Хабиинкэ посмотрел на жену, но она уже успела поставить на огонь чайник. Поправил пояс с ножом и вышел из чума встречать гостей.

Красное солнце закатывалось за горизонт, обещая морозный и ветреный день. К чуму на двух нартах подъехали председатель поселкового Совета Сероко, а за ним высокий русский мужчина в коричневом гусе.

Пирцяко Хабиинкэ здоровался с каждым приезжим за руку.

— Василий Тихонович, — громко сказал русский, называя свое имя. Крепко стиснул пальцы бригадира. — Шибякин.

После долгого чаепития гости вытирали пот полотенцами. Сероко, низкорослый, круглый ненец в шевиотовом синем пиджаке, первый перевернул свою чашку дном кверху, показывая, чтобы ему больше не наливали, и сказал важно:

— Пирцяко Хабиинкэ, через три дня тебе надо пригнать стадо на Уренгойскую факторию.

— На забой? — спросил бригадир и озабоченно покачал головой: совсем плохо стал соображать председатель. В войну гоняли без срока олешек на забой. О чем говорит Сероко? На забой надо гонять оленей осенью. Украдкой посмотрел в угол, где спрятал дощечки со счетом оленей. — Однако, я гонял на забой. Гонял осенью!