Джером Сэлинджер - Собрание сочинений

— Кто сказал? — Из-за шторки донесся плеск взбаламученной воды. — Кто, к чертовой матери, сказал, что он сотрет с моих зубов всю хорошенькую эмаль?

— Я сказала. — Миссис Гласс окинула свой садик последним критическим взглядом. — Так что, пожалуйста, пользуйся. — Она чуть подтолкнула неоткрытую коробочку «Сол Гепатика» совком протянутых пальцев, чтобы выровнять ее с другими вечнозелеными в ряду, потом закрыла дверцу Отвернула холодный кран. — Интересно, кто моет руки, а потом не чистит за собой раковину, — мрачно сказала она. — Предполагается, что в этой семье все взрослые. — Она увеличила напор воды и кратко, но тщательно обмахнула раковину одной рукой. — Ты, наверно, еще не поговорил со своей младшей сестрой, — сказала она и повернулась к занавеске.

— Нет, я еще не поговорил со своей младшей сестрой. Может, теперь уберешься отсюда к черту?

— А почему не поговорил? — вопросила миссис Гласс. — Мне кажется, это некрасиво, Зуи. Мне кажется, это совсем некрасиво. Я же тебя отдельно попросила: пожалуйста, сходи проверь, все ли…

— Во-первых, Бесси, я всего где-то час назад встал. Во-вторых, вчера вечером я разговаривал с ней целых два часа подряд, и мне кажется, что ей честно не хочется с нами разговаривать, черт возьми, еще и сегодня. А в-третьих, если ты не выйдешь из ванной, я подожгу эту уродскую занавеску. Я не шучу, Бесси.

Где-то посреди этих трех наглядных пунктов миссис Гласс бросила его слушать и села.

— Иногда я просто готова прикончить Дружка за то, что у него нет телефона, — сказала она. — Это же излишне. Ну как взрослый человек может так жить — без телефона, без ничего? Никто в уединение ему вторгаться не будет, если он его хочет, но, по-моему, совершенно не обязательно жить затворником. — Она раздраженно поерзала и скрестила ноги. — Господи боже мой, это даже небезопасно! А если ногу, например, сломает? В этих своих лесах. Мне это просто покоя не дает.

— Не дает, значит, а? Что именно тебе не дает покоя? Что он сломает ногу или что у него нет телефона, когда тебе хочется?

— И то, и другое не дает мне покоя, юноша, к твоему сведению.

— Ну… так и остынь. Не трать времени. Ты такая дура, Бесси. Почему ты такая дура? Ты же знаешь Дружка, елки-палки. Если он даже забурится на двадцать миль в леса, обе ноги переломаны, а в спине стрела торчит, он все равно приползет к своей пещере, лишь бы убедиться, что, пока его не было, никто в ней украдкой не мерил его галоши. — Из-за шторки донесся краткий, довольный, хоть и несколько злорадный гогот. — Ты уж мне поверь. Ему его чертово уединение слишком дорого, чтоб просто так подохнуть где-нибудь в лесах.

— Здесь никто и не требует подохнуть, — сказала миссис Гласс. Суетливо и необязательно она поддернула сетку на голове. — Я все утро напролет пыталась дозвониться до этих его соседей дальше по дороге. Они даже трубку не берут. Это бесит, что до него не добраться. Ну сколько раз я уже умоляла его снять этот дурацкий телефон из их с Симором старой комнаты. Это же ненормально. Когда что-то по-настоящему случится и телефон ему понадобится… Просто бесит. Вчера вечером дважды пыталась, и еще раза четыре сегодня…

— Что это значит, «бесит»? Во-первых, чего ради каким-то чужим людям дальше по дороге быть у нас на побегушках?

— Здесь никто и не требует никаких побегушек, Зуи. Не дерзи мне, пожалуйста. К твоему сведению, я очень волнуюсь за этого ребенка. К тому же, мне кажется, Дружку следует рассказать. Просто к твоему сведению, мне кажется, он никогда меня не простит, если в такое время я с ним не свяжусь.

— Ладно, ладно! Ну позвони тогда в колледж, чего теребить соседей? Все равно он сейчас не будет сидеть у себя в пещере, сама же знаешь.

— Будь так любезен, не повышай на меня, пожалуйста, голос, юноша. Здесь не глухие. К твоему сведению, я звонила в колледж. И по опыту знаю, это совершенно без толку. Они просто оставляют записки у него на столе, а он, по-моему, к своему кабинету и близко не подходит. — Миссис Гласс всем телом резко подалась вперед и схватила что-то с крышки бельевой корзины. — У тебя там терка есть? — спросила она.

— Это называется «мочалка», а не «терка», и, черт бы все это побрал, Бесси, мне потребно одно — чтобы меня в этой ванной оставили в покое. Мое единственное простейшее желанье. Если бы мне хотелось, чтоб сюда набились все прохожие тучные ирландские розы, я бы так и сказал. Давай, ну. Иди.