Джером Сэлинджер - Собрание сочинений

— Нет, не заметил, Артур, — ответил он, не сводя глаз с дальнего сумрачного угла, где стена встречалась с потолком. — Она разве не с тобой ушла?

— Нет. Господи, нет. Ты вообще, что ли, не видел, как она уходила?

— Да нет, Артур, вообще-то не видел, — сказал седой. — Я вообще ни черта весь вечер не видел. Едва зашел, сразу вляпался в длиннейший даже не треп, а вообще бог знает что с этим французским остолопом, венским, откуда он еще там. Каждый клятый иностранец так и норовит бесплатно консультацию юриста получить. А что? Что случилось? Джоанн потерялась?

— Ох господи. Кто ж его знает? Я вот не знаю. Ты же знаешь ее — как накачается, так и вперед. Откуда я знаю? Она же могла…

— Элленбогенам звонил? — спросил седой.

— Ну. Их еще дома нет. Я не знаю. Господи, я ведь даже не уверен, с ними она ушла или нет. Я одно знаю. Всего одно, язви его в душу. Хватит уже башкой биться. Я серьезно. Теперь уже я серьезно. Хватит. Пять лет. Господи.

— Ладно, попробуй не заводиться, Артур, — сказал седой. — Во-первых, если я знаю Элленбогенов, они, скорее всего, загрузились в такси и поехали в Виллидж на пару часов. И все втроем, вероятно, нагрянут…

— У меня такое чувство, что она принялась обрабатывать какого-нибудь ублюдка на кухне. Просто нюхом чую. Она всегда вешается какому-нибудь ублюдку на шею, если надирается. Но все, хватит. Ей-богу, я уже не шучу. Пять, язви их…

— Ты сейчас где, Артур? — спросил седой. — Дома?

— Ну. Дома. Дом, милый дом. [85] Выражение восходит к популярной песне «Дом, милый дом» английского композитора сэра Генри Раули Бишопа (1786–1855) и американского драматурга и актера Джона Ховарда Пэйна (1791–1852), написанной на основе мелодии из оперы «Клари, миланская девица» (1823). Господи.

— Ну так попробуй полегче… Ты чего — напился, что ли?

— Не знаю. Откуда мне, язви его, знать?

— Ладно, послушай. Расслабься. Просто расслабься, — сказал седой. — Елки-палки, ты же знаешь Элленбогенов. Наверняка опоздали к последнему поезду. И все втроем в любую минуту нагрянут, бурля остроумием, из какого-нибудь ночного клуба…

— Они были на машине.

— Откуда ты знаешь?

— Их нянька. Мы с ней искрящиеся, язви их, беседы ведем. Мы с ней нащупали близость. Мы, как две горошины в стручке, язви его, с ней близки.

— Ладно. Ладно. И что? Не дергайся и расслабься, ну? — сказал седой. — Они все, наверно, втроем в любую минуту сейчас впорхнут. Поверь мне на слово. Ты же знаком с Леоной. Я не знаю, что за… Они же все начинают эдак кошмарно, по-коннектикутски веселиться, как только оказываются в Нью-Йорке. Ясно же.

— Ну да. Ясно. Ясно. Хотя не ясно.

— Да ясно тебе все. Ну ты сам подумай. Они вдвоем, вероятно, затащили Джоанн…

— Слушай. Никому никогда не надо Джоанн никуда тащить. И не вешай мне тут про то, как ее затащили.

— Никто тебе ничего не вешает, Артур, — спокойно сказал седой.

— Я знаю, знаю! Извини. Господи, я уже совсем рехнулся. Ей — богу, ты уверен, что я тебя не разбудил?

— Если б разбудил, Артур, я бы тебе сказал, — сказал седой. Он рассеянно извлек руку из девушкиной подмышки. — Послушай, Артур. Хочешь совет? — сказал он. Взял в пальцы телефонный шнур под самой трубкой. — Я серьезно, ну? Хочешь совет?

— Ну. Не знаю. Господи, я тебе спать не даю. Пошел бы лучше да вскрыл себе…

— Послушай меня минуточку, — сказал седой. — Во-первых — я серьезно, ну? — ляг в постель и расслабься. Налей себе добрый стакан на сон грядущий, залезь под…

— На сон грядущий! Ты издеваешься? Господи, да я целую кварту вылакал за последние два часа, язви ее. На сон грядущий! Я так нализался, что не могу…

— Хорошо. Хорошо. Тогда ложись, — сказал седой. — И расслабься — ты меня слышишь? Скажи-ка мне. Сидеть и изводиться — ну что тут хорошего?

— Ну, я знаю. Я б даже не волновался, елки-палки, но ей же нельзя верить! Ей-богу. Ей-богу нельзя. То есть, можно, но лишь покуда… я даже не знаю, покуда что. А-а-а, да что толку? Я уже совсем рехнулся.

— Ладно. Не будем, ну? Не будем. Сделай доброе дело — попробуй взять и на все это наплевать, а? — сказал седой. — Поди разбери, может, ты делаешь… я честно думаю, ты делаешь из…

— Ты знаешь что я делаю? Знаешь, что я делаю? Стыдно сказать, но ты знаешь, что я делаю почти каждый вечер, язви его в душу? Когда прихожу домой? Хочешь узнать?

— Артур, послушай меня, это не…

— Секундочку подожди — я тебе расскажу, черт бы его побрал. Да я изо всех сил стараюсь не проверять чуланы в квартире, богом клянусь. Каждый вечер прихожу домой и так и жду, что там прячется целая толпа ублюдков. Лифтеры. Курьеры. Легавые…