Николай Нароков - Могу!

— Вероятно, смогу. Что еще?

— Есть еще!.. Важное! Не сможете ли вы узнать, была ли эта Софья Андреевна когда-нибудь у Виктора? В гостях или по делу, это мне безразлично, но — была ли? А если она у него и была, то все ли время была у него на глазах? Может быть, он куда-нибудь уходил, в другую комнату или еще куда-нибудь, и она хоть на пять минут оставалась одна. Можно это узнать? Самое ее об этом, конечно, незачем спрашивать, наврет или напутает. А вот Виктор… Можно его об этом спросить?

— Я поговорю с Поттером… Вероятно, можно! А Виктор не станет врать и путать?

— А ему-то зачем? Ему-то ведь скрывать нечего!..

— Предположим… Что еще вам нужно проверить?

— Есть еще одно! Я подозреваю, что наша госпожа Пинар не так давно куда-то ездила. Вернее, летала на самолете. И на другой же день вернулась.

— Что же надо проверить?

— А вот это самое: летала она куда-нибудь недели две назад или не летала?

— А как же это проверить? Кто это скажет?

— Она сама!

— Вы думаете, что она скажет?

— Ни за что! Обязательно соврет!

— Так зачем же спрашивать?

— А вот зачем, чтобы посмотреть: как соврет и в чем соврет. По лжи правду тоже можно узнать! Как вы думаете, удастся вам спросить ее?

— Не знаю… Я, конечно, вряд ли смогу, а вот Поттер… Я поговорю с ним. Он умница и никогда не упрямится. Что еще вам надо проверить?

— Есть и еще одно, очень важное! Такое важное, что… Вы не сможете посмотреть на пиджак Виктора? Вот на тот самый, с которого слетела злополучная пуговица?

— Зачем?

— Видите ли… Тут ведь гипноз очевидности! На кровати Георгия Васильевича найдена пуговица — с рукава Виктора. Как она попала на кровать? Это очевидно: оборвалась во время борьбы и упала. Это так очевидно, что ни сомнений, ни проверок не нужно. Не правда ли?

— А вам они нужны?

— Обязательно! Я ведь — Фома неверный, мне надо все в руках подержать и пальцами пощупать. Я на очевидность полагаться не хочу и поддаваться ее гипнозу тоже не хочу!

— Что же вы хотите пощупать? — с интересом спросил Борс.

— А вот те нитки, которые остались на рукаве!.. Пуговица оторвалась, а нитки-то, какими она была пришита, поди, остались? Или их кто-нибудь выщипал, и от них следа нет?

— Что же вы хотите увидеть?

— А вот что!..

Очевидно, Табурин собрался сказать что-то исключительно важное. Он слегка приподнялся с кресла, потянулся вперед, ближе к Борсу, и, понизив голос, прошипел театральным шепотом:

— А вот что! Я хотел бы по остаткам ниток определить: истрепались ли они так, что пуговица оторвалась, или…

— Или?

— Или они просто отрезаны? Лезвием бритвы, например?..

— Что тако-ое?

Борс выпрямился. Но и Табурин тоже выпрямился. Оба смотрели друг на друга, и каждый что-то искал глазами. «А ведь ты совсем не глуп!» — с удовольствием подумал Борс.

— Пуговица оторвалась! — несколько спокойнее продолжал Табурин. — Почему? Или она была плохо пришита, или нитки истрепались. Так ведь? Нет, могла быть и третья причина: ее отрезали от рукава. Поттер, к сожалению, не подумал об этой причине, а я… я подумал! Я колоссально подумал!

Борс помолчал минуту или две.

— Хорошо! — сказал он. — Я обо всем этом поговорю с Поттером. Повторяю, он — умница, а кроме того он — удивительный следователь: для него главное не в том, чтобы доказать свою правоту и безошибочность, а в том, чтобы открыть истину. И он всегда готов поступиться своим предположением, даже в ущерб себе и своей репутации. И если ему честно помогать, он всегда будет благодарен и внимательно прислушивается ко всему, что ему скажут или посоветуют.

— Да? Молодец! Хвалю!

Борс улыбнулся этой похвале.

— Все, что вы сказали, я, конечно, постараюсь проверить! — пообещал он. — Но что может дать для дела такая проверка, я не знаю.

— И я не знаю! — сумрачно нахмурился Табурин.

— Вероятно, во всем том, что вы сказали, много важного и нужного. Но плохо то, что вы все время какими-то загадками говорите!

— Это оттого, что никаких отгадок у меня нет! — еще больше нахмурился Табурин.

— А только одни подозрения?

— Подозрения! — даже с отчаянием воскликнул Табурин. — Грандиозные подозрения, но… только подозрения! Я весь напичкан ими, а фактов у меня нет! Ни одного! — с жалобной горечью признался он. — Пахнет вокруг меня так сильно, что мне чихать хочется, а ухватиться мне не за что! Знаете ведь загадку: «Вокруг носа вьется, а в руки не дается»… Отгадка — запах! Вот так и со мной: именно вокруг носа вьется, каждой ноздрей слышу, как что-то вьется, а в руки ничего поймать не могу! Но… смогу! — угрожая кому-то, закричал он. — Рано или поздно, а смогу! Я им Виктора без боя не отдам, я за Виктора бороться буду, потому что это борьба за человека, да-с! За че-ло-века! Это вам не боксерский матч — Петерсон против Иогансона, это… Это… Это — человек против пуговицы, вот оно что!