Луис Леанте - Знай, что я люблю тебя

Зато Сантиаго все это ничуть не волновало. Если бы еще не сержант Бакедано и не угрызения совести… Поэтому он был счастлив, когда его назначали в уличный патруль, а еще лучше — отправляли с заданием в батальон новобранцев, дислоцировавшийся в двадцати километрах от города, недалеко от побережья. И все же он понимал: рано или поздно проклятый сержант его подкараулит. Так и случилось. Однажды утром к казарме полка Алехандро Фарнесио подъехал грузовик, за рулем которого сидел Бакедано. Увидев Сан-Романа, он выскочил из машины и легким пружинящим шагом направился прямо к нему. Тот по-военному четко приветствовал его.

— Сан-Роман, есть дельце.

Сантиаго почувствовал, как у него по спине потекла струйка пота и задрожали колени.

— Жду приказа, сеньор.

— Я хочу, чтобы ты сдал экзамены на звание капрала.

— Капрала?

— Да, капрала. Ты что, не знаешь, что такое капрал?

— Конечно, знаю, сеньор, но для этого нужно учиться, уметь считать.

— Ты хочешь сказать, что не умеешь читать и писать?

— Нет, сеньор. То есть да, сеньор. Я умею читать и писать, но не очень хорошо. А со счетом у меня всегда были проблемы.

— Слюнтяйство и отговорки! Слышать не желаю! Ты легионер, не забыл? Тебе не нужно уметь читать и писать. Тебе нужны только яйца настоящего мужика, как у меня! Может, ты мне скажешь, что у тебя их нет?

— Нет, сеньор. То есть да, сеньор. Да, они у меня есть!

— Поэтому ты пойдешь и сдашь экзамен, и насрать мне на твое мнение! Это приказ! Экзамен в субботу. И чтобы в пятницу никаких попоек и никаких девок! В субботу в восемь жду тебя в штабе. Легиону нужны такие патриоты, как ты.

Следующий понедельник Сантиаго Сан-Роман встретил уже в звании капрала. К нему сразу изменилось отношение друзей, даже Гильермо стал смотреть на него по-другому. Когда он по своему обыкновению шел в казарму вспомогательных войск, то предвкушал, как будет поражен Лазаар. Но африканец лишь мельком глянул на его новые нашивки и с иронией проговорил:

— Да уж, теперь ты настоящий жених!

Эти слова отозвались в сердце Сантиаго болью, будто его предали. Он даже отказался в очередной раз стоять в воротах африканцев.

И вдруг все изменилось. Через несколько дней — он только что вернулся из караула — на футбольном поле к нему подошел Лазаар. Его серьезный вид слегка напугал Сантиаго.

— Послушай, Сан-Роман… Даже не знаю, как тебе сказать… Ты только не сердись, но…

Капрал не знал, что и думать. Мысли одна хуже другой замелькали в голове, но ни одна из них не была такой горькой, какой оказалась правда.

— Да ладно тебе, Лазаар, не тяни. Мы же друзья. Говори все как есть!

— Ты мне друг?

— Конечно, друг, и ты это знаешь! Почему ты спрашиваешь?

— Видишь ли, иногда приходится делать ради друга некоторые вещи…

— Проси что хочешь, я не испугаюсь.

Лазаар пристально, не отрываясь, смотрел на Сантиаго. Потом взял его за руку, положив другую ему на плечо:

— Я хочу, чтобы ты больше не приходил ко мне. По крайней мере, в ближайшее время.

Капрал Сан-Роман проглотил комок, вставший в горле. Ему показалось, что сердце ухнуло в пятки.

— Понятно, понятно, — сказал он, не отпуская руку Лазаара. — Это из-за твоей сестры, да?!

— Нет, дело не в Андии. Я знаю, как ты относишься к ней, хотя ей всего пятнадцать. Это из-за меня.

— Я тебя чем-то обидел?

— Нет, что ты. Я очень горжусь нашей дружбой. Но все не так просто, как кажется. Когда-нибудь ты это поймешь, но сейчас я не могу ничего объяснить.

Его слова привели Сан-Романа в полное смятение. Какая еще причина, кроме его интереса к Андии, может помешать ему появляться в доме Лазаара? Он и не предполагал, что дружба с этим парнем значит для него так много, и искренне огорчился. Но так и не догадался связать просьбу друга с происходящим вокруг — просто перестал ходить в квартал Земла.

На протяжении двух следующих недель Сантиаго ни разу не заглянул к Лазаару. Лишь обходя в составе патруля соседние с кварталом Ата-Рамбла улочки, поднимал голову, разглядывая каменные домики и пытаясь представить себе, чем сейчас занята Андия. Он потерял аппетит, перестал спать. Снова в его жизнь вошла женщина и снова всю ее перевернула. Что за наваждение! Свободное время он по-прежнему проводил с парнями из вспомогательных войск, но в его отношениях с Лазааром что-то изменилось. Он испытывал к африканцу странную смесь восхищения и ревности. Как умело тот обращался с верблюдами! И не только — Лазаару были доступны все секреты пустыни, он понимал язык ее животных, знал об особенностях климата и рельефа Сахары столько, что, несмотря на свои двадцать лет, казался умудренным опытом стариком. К концу второй недели они уже едва обменивались при встрече короткими приветствиями да парой вежливых слов.