Луис Леанте - Знай, что я люблю тебя

Простиравшаяся далеко внизу за огромным окном Барселонета казалась гигантским киноэкраном. Монтсеррат Камбра широко раскрыла глаза, будто пытаясь увидеть тот пейзаж, что был здесь когда-то. Двадцать шесть лет назад на этом месте стоял полуразвалившийся магазин, вот-вот готовый сползти в море. И среди бела дня по улице бегали громадные крысы, совершенно не боявшиеся людей. Из домиков Барселонеты неслись звуки работающего радио и голоса поющих женщин, а плоские крыши были опутаны лесом переломанных антенн и веревками с бельем.

Внезапно ей почудилось, что она вновь видит свою дочь выходящей из музея за руку с Альберто. Это видение было таким реальным, что Монтсе судорожно зажмурилась и помотала головой, чтобы отогнать его. Ей срочно нужно было глотнуть свежего воздуха. Она выскочила из здания, с трудом подавляя приступ паники. Холодный январский ветер вернул ощущение реальности. Она вышла на бульвар и направилась к дому Аяча Бачира. Несмотря на то что квартал за эти годы сильно изменился, все казалось очень знакомым, и Монтсе без труда нашла дорогу. Воспользовавшись тем, что кто-то вышел из подъезда, она придержала дверь и нырнула в полутемное помещение. Запах внутри вызвал новую волну воспоминаний. Все эти дома были так похожи между собой. Она присела на ступеньки лестницы и подождала, пока погаснет свет. Затем склонила голову, спрятав лицо в коленях, и погрузилась мыслями в прошлое, в то время, когда впервые попала в этот квартал.

В одно прекрасное утро Сантиаго Сан-Роман появился на их заветном углу около обувного магазина без машины. «Сегодня я хочу прогуляться пешком», — заявил он Монтсе. Девушка нисколько не возражала. Она лишь перехватила крепче свои книги и, не говоря лишних слов, пошла рядом с Сантиаго. Впервые за много недель он был очень серьезен. Она не решалась спросить, но чувствовала, что его что-то мучает. Проходя мимо очередной урны, Монтсе вдруг бросила туда свои книги и папку. Сантиаго глянул на нее так, будто она совершила преступление. «Ты что делаешь?» — «Занятия закончились». Он взял ее за руку, и они пошли дальше по Виа Лайетана. «Я должна провести несколько дней со своими родителями в Кадакесе, — соврала Монтсе. — Они очень по мне соскучились». Сантиаго нахмурился и остановился: «Когда ты уезжаешь?» — «В субботу. Отец за мной приедет». Сан-Роман онемел от неожиданности. На лице его отразились растерянность и беспомощность. «В субботу! Ты уезжаешь в субботу? И надолго?» Монтсе почувствовала свою власть над ним: «Точно не знаю. Наверное, до сентября. Там посмотрим». Сантиаго широко распахнул глаза. «Если только…» — загадочно продолжила Монтсе. «Если только что?» — «Если ты не расскажешь мне правду!» Сан-Роман поник, потом залился краской. У него дрожали руки и срывался голос: «Какую правду?» Монтсе пошла быстрее, и он поплелся за ней, стараясь не отстать от решительно шагавшей девушки. «Подожди, детка, не бросай меня. Я клянусь, что не знаю, о чем ты говоришь. Я не обманываю тебя и…» — Под взбешенным взглядом резко обернувшейся Монтсе он осекся.

Они пили последнее пиво этого лета на открытой террасе бара. Это была последняя сотенная купюра, которая оставалась у Сантиаго, он отдал ее официанту, проводив таким взглядом, будто вручал ему всю свою жизнь. «Ты будешь говорить откровенно?» Сантиаго задумчиво посмотрел на свои ногти, потом сделал большой глоток пива: «Что ж, ты права. Я не работаю в банке. Я это выдумал». «Это я и сама понимаю, — оборвала его Монтсе. — Я хочу, чтобы ты честно рассказал, где работаешь. Потому что всерьез подозреваю, что все эти машины краденые!» Сантиаго аж подпрыгнул от неожиданности: «Нет, ты что?! Они не краденые! Клянусь своей матерью. Они из мастерской. Я беру их утром и отгоняю на место вечером». — «И белый кабриолет тоже?» — «И его!» — «Так, значит, ты работаешь в автомастерской?» Сантиаго вдруг почувствовал, что огромный груз свалился с его плеч, и сказал чуть тише: «Работал». Монтсе опять не поняла: «Ты сменил работу?» — «Ну да, что-то вроде того… Короче, меня выгнали». В этот момент она почувствовала такой прилив нежности, что успокаивающе взяла его за руку и прижала шершавую ладонь к своей щеке. Сантиаго продолжал выплескивать слова, сжигавшие его изнутри: «Вчера вернулся шеф и заметил, что одной машины не хватает. Конечно, это я ее взял. Он ждал меня в воротах мастерской. Сказал, что я уволен и он мне ни гроша не заплатит. Ты не представляешь, что это за козел. Я с января не получаю зарплату». «Тогда откуда ты брал деньги?» — строго спросила Монтсе. «Я умею выкручиваться, детка. Чиню старые детали так, что они работают как новенькие. Бывает, нахожу такие раритеты, каких уже нет нигде. Только этот сукин сын Паскуалин все растрепал шефу». — «Он тоже работает в автомастерской?» — «Понятное дело». «Да уж, на банкира он не тянет, это я сразу заметила», — проговорила Монтсе, стараясь его развеселить. «Банкир?! Да он не знает, сколько будет дважды два! Складывать, может, умеет да гадости другим делать. Это он рассказал шефу, что мы делаем с машинами. Напел ему, что я ничего не делаю, только беру машины кататься, а вечером возвращаю». — «Так что же, шеф все это время не бывал в мастерской?» — «А что ему там делать?! Этот козел покупает краденые машины, разбирает их на запчасти и перепродает марокканцам. Он целыми днями торчит в „Тангере“, с наркоманами и проститутками». Сантиаго замолчал, поняв, что наболтал лишнего. Монтсе оставила шутливый тон. Она хотела ему верить, но все услышанное было слишком далеко от мира, в котором она привыкла жить. «Что с тобой? Сама просила меня сказать правду… Это и есть правда!» Монтсе наконец вышла из состояния задумчивости и посмотрела на парня: «Мне все равно. Я просто хотела быть с тобой. Но мне больно, что ты меня обманывал». Сан-Роман засунул руки глубоко в карманы. Он чувствовал раскаяние и терзался тем, что уже поздно что-то исправить. «Ты уезжаешь в Кадакес в субботу?» Девушка вновь почувствовала уверенность в себе: «Все зависит от тебя. Если докажешь, что раскаялся, я останусь с тобой». — «Только скажи, что надо сделать!» — «Познакомь меня с твоими родителями». Сан-Роман онемел от удивления. Это, пожалуй, было последнее, что он ожидал услышать. Монтсе вскочила, истолковав его молчание как отказ: «Я так и думала! Ты обыкновенное трепло и ничего больше!» Она быстро пошла прочь, чувствуя себя способной на что угодно в охватившем ее приступе гнева. Сан-Роман побежал следом и остановил ее, обняв за плечи: «Постой, красавица, я ведь не сказал „нет“». Она повернулась и вызывающе посмотрела на него: «Но ты не сказал и „да“. Кроме того, у тебя на лице все написано». — «Ладно, ладно. С отцом я тебя познакомить не могу — я и сам его никогда не видел. Думаю, он уже умер. Хотя, откровенно говоря, точно не знаю. Я отведу тебя к матери. Но она больна — у нее нервное расстройство и она не все помнит».