Александр Торопцев - Охрана

Из комнаты отдыха пришел новый охранник, бывший летчик, Борис Ивашкин, худой, жилистый, с глубокими недовольными глазами, сильной рукой с ногтями слесаря и незлым баском. Познакомились. По первости говорить было не о чем.

Касьминов спросил у Петра:

– Слесари работают?

– О! А ты еще свою не видел? Пойдем на вторую площадку.

– Да я бы на нее век не смотрел. Заговоренная она, что ли, – ответил Николай. – Говорят, это у нее третья авария. А идет ничего.

Машина стояла у стены.

– Будто и не было ничего, хорошая работа. – Николай погладил ладонью багажник. – И цвет точно подобрали. Продавать ее буду. Прямо отсюда. Как этот летчик? Наш человек или Бакулина?

– Ни рыба, ни мясо, честно говоря. Не пьет, курить бросает и с женой у него нелады. А если ты насчет выпить, то у меня сегодня голяк. И у Сереги тоже, мы вчера немного приняли.

– Есть у меня. Только сначала со слесарями поговорю.

– Здесь они, здесь. Все выходные отработали в мае и в июне. Сходи, сходи. А я Серегу дождусь, он в «Олимпийский» пошел за книгами для дочери. О, Серега, легок на помине! Могу прямо сейчас в магазин слетать, честно говоря!

– Держи полтинник.

Виктор Бычков был точен, опоздал всего на десять минут. Петр, Николай и Сергей, однако, не наговорились, не допили вторую бутылку. Касьминов не хотел вводить своего балконного соседа в комнату охранников, будто бы ревновал его. Польский и Прошин удивились, но отговаривать его не стали, ему виднее. Спешно выпили отходную, сделали строгие лица и пошли по коридору, жуя жвачку, на всякий случай, вдруг начальство конторы нагрянет, бывало такое. Ивашкин и Бочков в холле говорили о погоде. Увидев «трех богатырей», слегка поддатых, усмехнулись, замолчали. Через пару минут в холле остался лишь бывший летчик. Польский и Прошин ушли отдыхать, водку допивать не стали, отложив это приятное дело до вечера, когда Ивашкин отвалит домой и можно будет совсем расслабиться здесь же, у стойки перед пультом под шумок телевизора.

Борис Ивашкин вышел на улицу с пачкой обычной «Явы» в руке, закурил, осматривая ствол толстого тополя за калиткой и завистливо ухмыляясь. Да, он завидовал людям, не отягощенным алкогольной зависимостью, считал их счастливцами. Вы пили, поговорили, бросили ноги на раскладушки, похрапели в усладу, в радость, поутру домой приедут, с женами повозюкаются, доспят и домашними делами займутся. Красота! Настоящая пенсионная, человеческая жизнь.

У него все было по-иному. До двадцати пяти лет он водки в рот не брал, не курил, хотя и спортом никаким серьезно не занимался. Просто летал. И летал неплохо. Во Вьетнаме побывал. Якобы инструктором. Завалил там не в зачет пару американцев, в Союз вернулся на хорошем счету. Жена, пятилетний сын, трехлетняя дочка, хорошая квартира на окраине Калинина (теперь – Твери), повышение по службе, звание досрочно. Выгодные командировки. И материально выгодные, и для роста. И душе приятные.

Жена его как сыр в масле каталась. Да, видимо, перекаталась. Или он перекатался по командировкам. Однажды подметил Борис, что жена не очень-то и рада его возвращению из очередной командировки. Судьбы многих гостиничных людей, любителей командировок, ему были хорошо известны. Еще перед Вьетнамом он своего техника, старлея, потерял. Хороший парень, технику прекрасно знал. Подвела его водочка и жена из медсестер. «Жена найдет себе другого» – это о ней. Техник частенько отбывал в командировки. Она, сдав дочь на пятидневку в детский сад, жила в свое удовольствие. «Других» в городке и его ближайших окрестностях было много. Поползли слухи. Как ни исхитрялась жена техника, как ни осторожничали эти «другие», обхитрить весь мир, всех людей городка, таких чутких, внимательных и болтливых, не смогла бы даже самая великая хитрюга в мире. Слухи витали в воздухе. Старлей нервничал, не верил, но червь сомнения терзал его робкую душу. Кончилось все по обыкновению сковородкой. Однажды он вернулся домой гораздо раньше командировочного срока, открыл дверь (жена впопыхах забыла задвинуть щеколду, так спешила), вошел в тихую квартиру, дверь в спальню открыл и ахнул, будто в самолете перед самым вылетом обнаружил неисправность на виду у самого высокого начальства. Во беда!

Трезвый был в тот вечер техник, но сдержать себя не смог. Раскричался, перенервничал, зачем-то на кухню побежал, сковородку увидел на столе с остатками яичницы (он и сам яичницу любил по вечерам со стаканом чая), схватил ее, чугунную, но не успел пустить изделие местного завода в дело: мужик оказался шустрый, вылетел из квартиры мигом.