Вячеслав Кабанов - Всё тот же сон

— Владимир Фёдорович, вы думаете, что едите бутерброд?

— Ну да, а что?

— Нет, вы едите сразу пять бутербродов!

И вот, после закрытия ярмарки, новый главный редактор горячо взялся за дело. Он систематизировал все тематические направления издательства, расчертил их на большом ватмане по вертикали и горизонтали и сразу обнаружил лакуны, которые необходимо стало заполнить.

— Для меня в любом деле самое важное — системный подход, — сказал Курилко мне и другому своему заму Евгению Ивановичу Майорову.

Мы с Евгением Ивановичем молча прослушали зачитанный по кипе листочков доклад обо всём этом и ничего, кажется, не поняли, во всяком случае, я. Но, думаю, Евгений Иванович — тоже.

Оказалось, что это только репетиция. Назавтра Курилко попросил директора подняться к нему в кабинет, где будет сделан концептуальный доклад о будущем издательства. Ватман прикололся к стене, листки конспекта летали, голос главного звенел, а директор просидел всё словоговорение без звука и телодвижений. Похоже было, что Кравченко сейчас встанет и дрогнувшим, но всё же твёрдым голосом торжественно предложит главному редактору занять директорское кресло.

Но был дальше только ужас.

Владимир Фёдорович начал довольно спокойно, но с каждой фразой всё более и более распалялся, переходя к полной ядовитости. Он говорил, что это всё безграмотно и бездарно, что у докладчика во всём одни провалы и что он теперь не знает, зачем ему нужен этот главный редактор. Не знаю, что было с Курилкой, но я просто онемел и оцепенел. Я одного не мог понять: ну, пусть всё это неприемлемо, пусть это всё ненужно, но отчего такая злоба? Отчего и зачем он так жестоко, так безжалостно растоптал человека?

И началась со следующего дня такая удивительная странность. Курилко приходил к началу рабочего дня, запирал кабинет изнутри и только выходил к обеду. Ему никто не звонил, никто к нему не приходил, а на совещания у директора приглашали одного меня.

Но чем же занимался Курилко в своём кабинете? Он упорно овладевал наукой книгоиздания. В издательстве была прекрасная библиотека. Курилко взял все имеющиеся справочники редактора и корректора (в основном составленные Мильчиным), издания по «искусству книги», альбомы по шрифтам и книги по полиграфии и в течение, кажется, месяцев двух всё это рьяно штудировал.

(Когда Государь наш Николай Павлович поставил министром юстиции кромешного графа Панина, тот заперся в новом своём кабинете и, не сходя со стула, прочитал от доски до доски необъятный Свод Законов Российской Империи, а два тома выучил наизусть.)

А между тем уже шла Перестройка.

А перестройка всё-таки идёт. И как в этом можно сомневаться, если происходят такие события! В «Огоньке» публикация Гумилёва. Целая подборка и фотопортрет работы Наппельбаума.

Первый раз Гумилёва я услышал в 1959 году, после армии, когда Юра Коваль под гитару пропел мне «Жирафа». Потом, лет через десять Ирка на машинке перепечатала парижское издание на русском языке, и мы его переплели. Всё, что знаю наизусть, оттуда. И до сих пор это «издание» любимо.

А уже в Комитете (ещё не освоившись) в разговоре с одним сослуживцем я как-то упомянул, что, дескать, не понимаю и не люблю такое выражение: «как сказал поэт». Почему же не сказать просто: Пушкин или Блок?

На что мой собеседник отреагировал очень живо:

— Да, да, конечно! А то скажут: — «как сказал поэт», а процитируют… Гумилёва!

Я осёкся и глупо так спросил: «А что, нельзя?»

На что мне было отвечено:

— Ну, почему нельзя… Но мы же с вами Гумилёва не знаем. И не можем знать. Ведь он не издаётся!

Так, с глупым выражением лица, и отошёл я от него.

И вот Гумилёв — в «Огоньке»! Да мало что в «Огоньке»… В «Огоньке» апрельском, посвященном 116-й годовщине со дня рождения В.И. Ленина!

С ума сойти.

В «Вопросах литературы» разгром дурацкой «Игры» дурацкого Бондарева. А в «Юности» (№ 7) — разгром статьи Ст. Куняева в «Нашем современнике» против Высоцкого и «идолопоклонников», которые якобы затоптали на Ваганьковском соседние могилы… С опровержением этой гнусной клеветы уже выступил и Рождественский.

…………………………………………………………………………………………………

И вот уже появились воспоминания о нём. На публикации, ещё редкие, кинулись. К ним прильнули. Мы всасываем строки тех, кто был напоён его присутствием.