Александр Минчин - Лита

— Алеша…

Моя ладонь начинает гладить ее в промежности. Она вся начинает извиваться.

— Ой, как я хочу тебя… — шепчет она. — Сними их, Алешенька, — и она выгибается.

Я сдергиваю ее воздушные трусики. Аромат свежей кожи и сена возбуждают до озноба. Мои руки, как судорожные, сжимают ее бедра. Она раздвигает ноги и спускает мои шорты. Сено колет даже сквозь одеяло. Я обнажен, и сверху ветерок овевает мой пах. Сено сыплется мне на спину. Я забрасываю ее ноги под мои мышки. Ласковая кожа внутри касается моих боков и трется.

— Войди, Алешенька, войди… — молит она.

И я вонзаюсь. Я рывком вхожу в нее. Она дико выгибается, упираясь в мои колени, и начинает вкручиваться в меня. Мы катаемся по сену, сминая одеяло. Платье ее задрано только по пояс, я держу ее на весу, подбрасывая вверх, врываясь, все сильней и сильней. Она безумно крутится, прижимается ко мне и стонет.

— Еще, еще… — молит она.

Я как одержимый бьюсь в нее, видя только взброшенные ноги и осыпающееся по ним сено.

— А-а-а…

Рывок, еще качок, и в диком вопле, крике, рыке мы одновременно кончаем оргазмом. Бог ей дал это — чувствовать.

Вспугнутые внизу курицы шарахаются врассыпную, тревожно закудахтав.

Так в ней, исторгнувшись до конца, я, опьяненный запахом сена, засыпаю, утонув губами в ее шее, на переходе в ключицу.

Курицы… Как в «Альфредо, Альфредо», думаю я, проваливаясь в сонную бездну.

Пока я спал, она не пошевельнулась ни разу. У нее, наверное, занемел и онемел каждый мускул. И косточки. Ох, эти косточки, я смыкал ладони на ее талии.

— Алешенька, это такое чудо, когда ты спишь во мне. И нежно сопишь в шею. Это как блаженство. Я хочу так всегда.

Я попытался освободить… ее тело от моего. Я был еще внутри…

— Не вставай, мой милый. Я слушала каждое твое дыхание.

И вдруг я почувствовал, что он возбужден — в ней. Она мягко и нежно начала поднимать бедра вверх-вниз, вверх-вниз. Она делала это впервые, не зная, никогда не видя, нигде не учась, каким-то инстинктом самки, то ли животного, чувствуя.

Ее внутренность, сжимавший меня бутон скользили по нему вверх-вниз, вверх-вниз. Бедра уже взлетали все быстрей и быстрей. Я сжимаю ее плечи, вдавливаюсь в выточенную грудь и взрываюсь в ней, кончая. Вонзаясь зубами в шею. Она стонет сладко, прижимаясь грудью и бедрами ко мне. Делая освобождающие, оседающие рывки. Я не двигался… Она сделала все сама.

Ее никто не учил, но она не могла сама… Тогда откуда?.. Нет, нет, остановись, командую я мозгам.

Ее ноги обвиты, переплетены вокруг моей спины, ее бедра мягко трутся о мои бока.

(А что она чувствовала тогда, когда в нее, в ее нутро, вошел тот. Вдавился, вкрутился… Какие движения она делала? Делала ли… Будь ты проклят, мой мозг, остановись!.. Вот где она научилась…)

И теперь каждый раз я буду думать об этом, когда она будет делать это… Я как ужаленный вырываюсь из захвата ее бедер. Резким движением я перекатываюсь на спину.

— Тебе больно, Алешенька? Что с тобой?

— Ничего.

Сено колет мой пах… Она опускает платье и начинает легким дыханием сдувать соломинки с моего оголенного живота.

По лестнице я спускаюсь первый, страхуя ее и держа руку под платьем (в промежности), на которую она опирается для равновесия. И чего-то еще.

Трусики она не надела. Плоть еще влажная. Сок из губок вдавливается в мою ладонь.

Все наши оставшиеся дни теперь протекали по одному и тому же порядку. С утра мы искали в лесу грибы, находили. Потом пили поздний чай, после которого забирались «спать», то ли «отдыхать» в воздушное сено. Наверх… И ее голые ноги, обнаженный низ живота дразнили меня, ласкали и удовлетворяли в запахе, в сене, в аромате. Ароматом… Раздеться догола я ей никогда не давал. Она бы исколола свою грудь, плечи, спину, тем более с ее чувствительной кожей. И поутру, увидев, старушка могла задать вопрос или задаться мыслью: как это мы спим там? Я не мог ей сказать: друг на друге.

…Я переламывал ее пополам, ноги взлетали вверх, и она хотела меня, стонала, молила. Ох, как она хотела меня… Невозможно было в этом воздухе, аромате, запахе не хотеть. А я хотел ее…

К вечеру, после того как мы «просыпались», баба Даша учила ее, как солить грибы, как готовить из сушеных грибов суп, как жарить картошку и выпекать золотисто-шоколадные блины и многое, многое другое. Словом, советы молодой хозяйке. Я никогда не видел Литу такой заинтересованной и увлеченной. Когда это не касалось меня.

— Цены ей точно не будет, когда она вернется в город из деревни, — шутила баба Даша.