Мишель Фейбер - Близнецы Фаренгейт

— Для меня большая честь принимать вас здесь, — сказал диктатор.

Что было чистой правдой — он проверил всех, кто мог заменить Галу, и не нашел никого и вполовину столь же хорошего. В дальнейшем необходимо будет создать условия, при которых в медицину придет больше мужчин.

Госпожа Сампрас молчала, пока диктатор тряс ей руку. Сохраняя на лице выражение совершенно бесстрастное, она вытянула свою ладонь из его — прозаично, как будто ладонь была инструментом или тампоном, который ей еще пригодится.

Сидеть здесь посетителям было не на чем, и она стояла, перекладывая докторский саквояж из левой руки в правую, и пока диктатор оглядывал ее с головы до ног, изучала кабинет.

Она с удивлением обнаружила, что кабинет был именно таким, каким он ей представлялся, каким может воображаться ребенку кабинет диктатора. Массивный красного дерева письменный стол с обилием кожаных папок и пожелтевших бумаг на нем. За столом — мягкое вращающееся кресло, в котором диктатор мог с немалым удобством нежиться. На одной из стен — портрет диктатора, маслом, а может быть, огромная цветная фотография, умело подделанная под масло. Незанавешенное, выходящее во внутренний двор окно. И все. Никаких больше столов, кресел, книжных шкафов, застекленных ящичков, никаких инструментов для исполнения функций более сложных, чем одобрение или порицание — что первым в голову взбредет. Ничего, указывающего на недиктаторские черты диктаторской личности. Ни шкатулок крышками, ни клюшек для гольфа, ни безделушек, ни плакатов западных кинозвезд, ни оленьих голов на стенах, ни свисающих с потолка изваяний Мадонны. Ничего. В речах своих президент бахвалился тем, что у него нет иных интересов, иного досуга, кроме неустанных забот о процветании страны. И теперь Гала видела, что это чистая правда.

— Ну что ж, может быть, взглянете на мои рентгеновские снимки, — предложил старик.

— Хорошо, — отрывисто согласилась она.

Диктатор вручил ей папку с серебристо-серыми картинками. Госпожа Сампрас изучила их одну за другой, поднимая к солнечному свету, вливавшемуся в окно за его спиной. Украдкой она время от времени опускала взгляд чуть ниже, всматриваясь сквозь прозрачные пленки в лицо диктатора. Ей представлялось, что она сумела бы различить на этом лице страх.

— Что скажете? — спросил диктатор, откашлявшись.

— Вас ожидает очень скорая смерть, — ровным тоном сообщила она, еще заслонясь последним рентгеновским снимком, — если, конечно, вы не решитесь на сложную и рискованную операцию.

— Это мне известно, — вздохнул он с небольшой примесью раздражения в голосе. — Вы достаточно квалифицированы, чтобы провести ее?

— Достаточно, — ответила она, опуская пронизанный солнечным светом, изображающий проеденную раком грудь диктатора негатив и стасовывая его с другими. — Но это не те фотографии, которые я надеялась увидеть.

— Те фотографии уже в пути. Их вы увидите завтра.

— Всех четверых?

— Мужа, двух сыновей, дочери, — да, — заверил ее диктатор.

Госпожа Сампрас положила папку с рентгеновскими снимками на стол. Ее вдруг обуяло желание постоять у окна, посмотреть в него, — но не хотелось поворачиваться к диктатору спиной.

— Эта операция, — произнес, облизывая синеватые губы, старик. — Как вы полагаете, ее можно провести в нашей стране?

— В нашей стране можно все, без каких бы то ни было ограничений, — вздохнула госпожа Сампрас. — Вы сами не раз это доказывали.

— Да, конечно, но если вы сочтете желательной небольшую поездку в Соединенные Штаты…

— Небольшую поездку в Соединенные Штаты я уже совершила, спасибо, — ответила Гала.

Диктатор строго взглянул ей в глаза.

— Вам ведь понадобятся самые лучшие инструменты, вы понимаете? Только самые лучшие.

Гала взглянула себе на руки, словно надумав проверить состояние ногтей.

— Самые лучшие у меня уже есть, — заверила она диктатора. — Здесь, в нашей стране.

Взгляд диктатора она игнорировала, по-прежнему продолжая изучать свои руки — бледные, красивой формы, с несколькими воспалившимися шрамиками.

— Если все пойдет хорошо, — спросил, наконец, диктатор, — как скоро вы сможете провести операцию?

Теперь она смотрела ему в грудь.

— Сначала вам придется сбросить немного веса, если это возможно.

— Задача трудная, — усмехнулся он. — Но я готов взглянуть в лицо демону соблазнов.

Госпожа Сампрас стиснула ручку ссуженного ей саквояжа — так, что костяшки кистей побелели, точно от гнева. Отрывисто дыша, она, прежде чем ответить, сосчитала до десяти, а может, и до двенадцати.