Дмитрий Березин - Пару штрихов тому назад

– Картина? – тихо спросил Художник.

На этот раз старик решил ответить на вопрос. История приближалась к развязке.

– Именно она, и я оказался здесь, примерно там, где оказался ты, у ворот. Это мой замок, но немного не такой, каким я его построил, а каким нарисовал на той проклятой картине! И эта стена, и статуи – все сходится. Едва я оказался там, у ворот, меня настигли ведьмы, те самые, которых я обрек на гибель из-за одних лишь подозрений и прихотей короля. Нет, убить или сжечь они меня не собирались. Лишь только осторожно обмолвились, что пути назад нет, что картина сожжена вместе с замком. Единственная ниточка, удерживавшая меня в том, прежнем мире, разорвана. Они сказали мне: «Глупцы те, кто был с тобой и отнял жизнь у нас, но еще большие глупцы, кто сжег картину, полагая, что и в ней может скрываться зло». А еще я узнал, что каждые сто лет в мой замок будут прибывать гости, но не простые. Что это значит, я понял значительно позднее. Так что ты не первый и не последний.

– И не только ты, но и все мы, – вдруг сказал Лукас.

Открывая глаза, чтобы взглянуть в его сторону, Художник вспомнил, что они глубоко под землей, в полной темноте. Но ошибся.

– Смотрите, свет! – воскликнул он. – Откуда? Такой яркий!

В подземелье откуда-то сверху прорывался тонкий луч, толщиной с маленькую швейную иглу. Благодаря ему, Художник разглядел окружающую обстановку. Это было маленькое помещение с очень низким потолком. «И как это я не ударился головой, когда заходил?», – спросил Художник сам у себя. Сам он сидел на каких-то бревнах, невдалеке на сваленной горой и почти истлевшей соломе расположились остальные. На него пристально смотрел Лукас. А на лице старика он разглядел слезы.

– Это трещина между плитами там, наверху, – предчувствуя расспросы, прошептал старик, – Как-то раз они искали нас и пытались начать делать подкоп, но из этого ничего не вышло. Трещину эту иногда заносит песком, так и было, когда мы сюда вчера пришли.

– Вчера? Значит, прошел еще день, а я не заметил? То есть я не последний, и все мы здесь замурованы? – бубнил себе под нос Художник. – Старик, скажи мне честно. Ведь есть отсюда дорога назад. Ты сам сказал про картину, про свою картину, которую сожгли.

Он, наконец, стал что-то соображать. Ему есть на кого положиться с картиной. Но как Маша поймет, что нужно делать? Художник ясно представил, как жена, найдя его лежащим на полу в комнате, просто вызовет врача или сама повезет его в клинику, где работает. Подумает она про картину, что причина в ней? Вряд ли. Даже не вряд ли, а полностью исключено. Ей будет просто не до этого. И пока она будет безуспешно биться, и пытаться привести его в чувство, искать врачей и лекарства, картина будет просто стоять в комнате. Главное, чтобы она не навредила Аленке!

Спустя какое-то время Художник знал до мельчайших подробностей истории всех остальных – и не только потому, что они их ему поведали. Все их истории были, за исключением некоторых несущественных деталей, пугающе похожи. Видения, картина, одержимость ею, затем снова видения и некая сила, заставляющая рисовать не то, к чему лежит сердце. Серые тона, могилы, стена, ворота, замок – таков сюжет. И все они здесь – таков результат. Да и сами они, все семеро, были похожи и не только тем, что были ваятелями. Все они родились в разные годы, но в один день, в день летнего солнцестояния, тот самый, в который были сожжены ведьмы. Почему-то Художник сначала не понял намеков старика на этот день, теперь же все встало на свои места.

– Значит, я все еще могу вернуться назад, раз картина цела и с ней ничего не случилось, – заявил Художник, и все разговоры мгновенно стихли.

– Можешь, – согласился старик.

– А что иначе? Я не хочу провести остаток своих дней здесь, в этом твоем замке, – Художник все время поглядывал наверх, на щель, откуда вырывался луч лунного света, казавшийся неестественно ярким. – Нет, старик, я и не думал тебя в чем-то обвинять, что случилось, то и случилось. Но я хочу туда, обратно, к своим. И ты даже не представляешь, насколько сильно хочу!

– Я тоже хотел, и Лукас, и остальные, – старик говорил с легкой иронией, которая мгновенно стала раздражать Художника настолько, что он вскочил с места, но тут же, ударившись головой об потолок, сел и слушал, нервно потирая затылок. – Ты можешь попытаться, мы тебе поможем.