Ричард Йейтс - Плач юных сердец

Мистер Каплан откашлялся и сказал:

— Мне понравились чемоданы. Отличный штрих, мне кажется.

Одна из пожилых дам сказала, что ей тоже понравились чемоданы.

— Мистер Келли! — окликнула Люси, когда занятие закончилось. Она поймала его у фонтанчика с питьевой водой в коридоре. — Хочу поблагодарить вас за отзывы. Вы мне очень помогли с рассказами. И с первым, и со вторым.

— Что ж, очень приятно, — сказал он. — Рад, что вы на меня не злитесь. Прошу прощения. — Он отвернулся и надолго припал к фонтанчику, как будто от разговоров в классе у него совсем пересохло в горле.

Когда он вытер рот рукавом, она спросила робко и уважительно, как принято было на вечеринках у Нельсонов, чем он «занимается». Оказалось, что никакой он не водитель грузовика; он занимался ремонтом лифтов и работал в основном в высотных зданиях.

— Должно быть, это очень опасно.

— Да нет. Нас заставляют нацеплять по двадцать семь страховок, хотя в шахте хватило бы и одной; это все не опаснее, чем заниматься починкой пишущих машинок, — только платят больше. Проблема, правда, в том, что я всю жизнь хотел работать головой.

— Но мне показалось, что голова у вас работает совсем неплохо.

— Ну да, но я имею в виду — зарабатывать на жизнь. Работать головой и получать за это деньги. Это чуть сложнее устроить, понимаете?

Она, конечно, понимала. И, помолчав, спросила:

— Когда же мы услышим на занятиях что-нибудь ваше?

— Трудно сказать. Может, в этом году ничего и не выйдет. Я пишу длинный роман, наверное слишком даже длинный; уже толком и не понимаю, что делаю, — и Карл мне посоветовал взять из него какие-то отрывки, выбрать эпизоды или разделы, которые смотрелись бы как рассказы. Дельный вроде бы совет, но, сколько я ни пытаюсь что-нибудь такое выбрать, ничего у меня не получается. Весь роман — одна большая… один большой рассказ, что ли.

— Ну, начать с того, что и совет сам по себе не слишком правильный, — сказала Люси. — Боюсь, я не особенно доверяю мистеру Трейнору.

— Да нет, — озабоченно сказал Джордж Келли. — Нет, не надо недооценивать Карла Трейнора. Я прочитал четыре его рассказа в разных журналах — он хороший писатель. Очень хороший. В смысле настоящий.

Джули Пирс, Пол Мэйтленд, Том Нельсон и все его знаменитые гости — как так вышло, что среди ее знакомых было столько «настоящих»? И чем, черт побери, нужно «заниматься», чтобы заслужить такой панегирик?

Джорджу Келли пора было откланяться — что он и сделал с несколько преувеличенной пролетарской обходительностью: он разве что не прижимал к груди свою кепку, причем обеими руками.

— Что ж, — сказал он, пятясь, — приятно было с вами побеседовать, миссис Дэвенпорт.

В тот день она часа два бродила по Гринвич-Виллидж, на каждом шагу удивляясь, как там все переменилось. Прогулка была небесцельная: она подыскивала то, что по привычке называла теперь «материалом».

На западном конце Перри-стрит она обнаружила дом, в котором они с Майклом жили много лет назад, только дом этот был уже не тот, что прежде, — в те времена он, конечно же, не мог быть таким обшарпанным. Замки на почтовых ящиках были все выломаны, а редкие, наскоро приклеенные скотчем бумажки с небрежно написанными именами подсказывали, что жильцы в этом доме надолго не задерживаются.

Однако ей все равно не хотелось уходить из этого грязного подъезда — даже и в нынешнем своем виде дом пробудил в ней целый поток воспоминаний. Здесь все еще слышался громкий голос Билла Брока, все еще виделся Майкл — с таким непробиваемым выражением лица, как будто не замечал, что она знает, как он жаждет Диану каждой своей клеточкой. По вечерам в этом вестибюле всегда было много поцелуев, потому что Диана любила целоваться. И мужчин и женщин она целовала одинаково мило и ненавязчиво, как будто не выражая этим ничего, кроме благорасположения. Она, казалось, говорила: вот. Ты милый. Ты мне нравишься.

Потом Билл Брок брал ее за талию и вел домой — к «ним» домой — через Эбингдон-сквер, и Люси всегда думала, как тягостно, должно быть, Майклу представлять их там вдвоем.

Ну да; из этого можно сделать рассказ — четверо молодых людей, каждый сам по себе, каждый со своими секретами. Билла Брока можно представить второстепенным персонажем, если окажется, что писать о нем противно, или можно будет переделать его в кого-нибудь другого — хотя нет, пусть уж остается каким был, потому что ирония не в последнюю очередь состоит в том, что для всех остается загадкой, как Диана могла полюбить такого человека. В центре повествования будет сама Диана, с ее способностью флиртовать и привлекать к себе внимание, не вызывая у других даже и тени раздражения, потому что каждый знал, какая удивительная она женщина. Главной героиней будет молодая жена (от первого лица? от третьего?), а печальный молодой муж, наверное уже тогда проявлявший признаки душевного расстройства, может служить своего рода… ладно, с этим можно будет разобраться уже дома.