Сергей Милкин - Coming Out

Дорогие читатели!

Знаете, бывают такие моменты в жизни, которые не хочется отпускать. А от иных — избавился бы сразу, не глядя, ан нет, они живут, царапают душу, задевают за живое.

Я хотел написать о людях. Не об обстоятельствах, а о конкретных, живых и теплых людях. О тех, кого я люблю, кто любит меня… С кем мы связаны не только дружбой, любовью, но и временем. Временем, в котором мы живем.

«И опять этот бег от себя? Господи, кому он нужен-то? Сколько можно бежать непонятно куда, не зная зачем, не видя своих целей? Я живу безо всяких мыслей уже три месяца. Мне не жаль времени на старые раны, на прошлое! Что со мной происходит-то?» — думал я, смотря на стальное небо с борта теплохода. Завтра мы будем на месте, а пока — нужно возвращаться в каюту. Я выскочил в рубашке и джинсах, не надев ничего больше. Не было времени. Хотелось убежать от моего соседа, хотелось забыть то, что уже никогда не забудешь. Я ругал себя, корил и слушал ветер. Руки нервно поискали спички, вытащили коробок и тьму снова разрезал огонек сигареты.

«А это уже вторая сегодня,» — подумалось мне. — «Ладно, действительно пора спать. Хватит ворошить то, что не надо ворошить…»

Я вернулся в комнатку, где мирно посапывал мой сосед, вытащил из сумки совенка, прижался к нему и уснул. Я забыл, что завтра уже наступило, а сегодня ушло в прошлое…

«Здравствуй, Солнышко!» — сказал я, проснувшись ранним утром. День обещал быть приятным: меня пригласили на пляж, позагорать и покупаться. В предвкушении удовольствия завтрак пролетел мгновенно, любимая телепередача закончилась и сборы заняли всего пять минут. Это получилось слишком быстро и в следующие два часа я не представлял, что еще можно было сделать: дома порядок, посуда вымыта, магнитофон уже надоел до чертиков, в сад — далеко, а в магазин — не надо.

Меня сморила легкая дремота, снились как всегда небо и звезды, но скучно не было: я любил небо.

Старый дверной звонок настойчиво тренькал что-то свое, только ему понятное, но делал он это слишком громко и я проснулся: звонила соседка, предупреждая, чтобы я был готов. Что же, я и так был готов еще утром.

— Сережка, так ты идешь или спать вздумал? — хитро улыбнулась она.

— Я? Конечно, пойду! Я так, вздремнул… — позевывая, протянул я.

— Ну давай, выходи, я тебя жду на крыльце.

— Ага, Жанн, я мигом! — я сбросил с себя остатки сна и быстро вынул из холодильника бутылку лимонада, сунул в сумку с полотенцем печенье и ключи.

Через несколько минут мы уже шли по городу. Странно было видеть его таким уставшим, поникшим и безмолвным. Жара стояла уже месяц и не намеревалась спадать. Редкие дожди не приносили ожидаемого облегчения. Они только поддразнивали, прибивая пыль и мягко орошая листву, да и хватало их на час, потом солнечные лучи сушили все вокруг и становились хозяевами положения.

— Жанн, а у нас красивый город! Все-таки я его люблю! — с восторгом говорил я, любуясь очередным старинным зданием. — Но я уеду отсюда. Уеду, вот только школу кончу…

— А зачем уедешь-то? — не понимала меня она.

— Ууу… Так ведь в большом городе мне будет еще лучше! Здесь, как ни крути, провинция! — улыбался я. — А там… А там…

— Так что же там?

— Там город больше. И, наверное, еще красивше! — заканчивал я.

Это был не первый наш разговор про города. Жанне нравился уютный маленький провинциальный городок, она любила его и не стремилась непонятно куда. Мне же было здесь тесно. Хотелось большего простора. Я вспоминал трамваи и троллейбусы и думал, что какое же это счастье — каждый день ездить в них!

— Ладно, мы уже пришли. Мы куда — направо, налево? — мы подходили к мосту и надо было принять решение, куда двигаться дальше.

— Налево. Там мы Наташку встретим: их время, их место, — предложила она.

— Ага. Наташка — это хорошо! Давай налево, — и мы, перейдя мост, спустились на пляж.

Народу было немного: несколько мам с ребятишками, три парочки и теперь мы. Наташки не было, вопреки прогнозам Жанны.

— Далеко забиваться не будем, потом возвращаться будет долго, — улыбнулась она.

— Ага! — согласился с ней я.

Мы расстелили покрывало и, раздевшись, побежали к речке. Я с разбега прыгнул в воду и понял, что был не прав: вода была еще холодной, не успела прогреться. Через пару минут тело привыкло к холоду и я уже просто бесился: брызгался в Жанну (отчего она была не в восторге), «плыл» на пять метров и радовался свободе: ни тебе родителей с их вечными: «Сережа, хватит, губы уже посинели!», ни школьных забот, ничего. Скоро я и сам вылез из прохлады: стало по-настоящему холодно.