Виктор Ерофеев - Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)

Втроем вернулись в гостиную — Манька осталась в спальне — пусть почувствует себя проституткой — думал раненный в сердце Сисин — выпили по коньяку — Стас как джентльмен предложил Сашеньке пососать Сисину — та без особого желания, но стала расстегивать — они заголились — Сашенька взяла в рот — маленького Сисина — и пососала — и когда сосала — постепенно заводилась — взяла в руку художника — пососала художнику — перекинулась на Сисина — ты посмотри, какая у него большая, толстая пиписька! — сказал Найдюк — Сашенька с томным, ломаным прищуром смотрела — раздались шаги — Манька деловито шла к вешалке — бросила косой взгляд в комнату — кажется, ничего не увидела — или увидела? — это была ее первая попытка бегства в их неудачной жизни — у себя она его гнала — у него бежала — ей казалось, что вера слишком связана с московским снобизмом — снобизм заслонял все — она не верила в Бога и не слишком стеснялась своего равнодушия.

Сисин вышел из комнаты — ты куда? — она возилась с замком — она сказала мужу, что с работы уехала по Золотому кольцу — кажется, в Суздаль — останься, сказал голый снизу по пояс Сисин — нет, ты останешься! — он схватил ее за свитер — зелено-черный — по памяти — которая, наверное, врет — она стала вырываться — он был сильнее — он поволок ее в спальню — рвя свитер — бросил на постель — она поднялась — ребром ладони ударил по шее — она упала — снова встала, с другого конца кровати — Сисин подлетел — говно — сказала она — сука — сказал он — она сапогом ударила по яйцам — попала по ноге — Сисин озверел от ее намерения — кулаком ударил в лицо — она упала на кровать — из носа у нее пошла кровь — ворвался Стас с обрадованной Сашенькой — вы что, охуели?! — уйди на хуй! — заревел Сисин — гости поспешно скрылись — ты, блядь, как ты смела? — а ты? — что я? — зачем полез ей в пизду? — дышала Манька — она никогда не была спортсменкой — захотел и полез — дышал Сисин — вот и я захотела — что ты захотела? ты что еблась с ним? — злобным голосом задал Сисин слабый вопрос — она не ответила — на хуя пошла в спальню?! — она молчала — ты же, дура, так блядью станешь! — Манька вдруг с новой силой ударила его по лицу — очень больно — Сисин взвыл и ударил ее в ответ — та даже подавилась от боли — упала на подушку — не двигалась — Сисин потянулся к Маньке — Сисин сорвал с нее злополучные джинсы, задрал свитер — она лежала, раздвинув ноги и отвернувшись — Сисин почувствовал вдруг жуткое удовольствие — это был один из лучших трахов — все-таки ебля должна быть запретной — но она все равно не кончила.

Проснулся от льющейся в ванной воды — Сисин вышел из спальни — чистоплотный Стас принимал утреннюю ванну — на полу пел транзистор — Сисин присел на желтую табуретку — ну, как тебе Манька? — улыбнулся Сисин — противная девка! — ответил Стас — это обрадовало Сисина — почему? — спросил он вкрадчивым голосом — Найдюк намыливал голову — упрямая осетинка, брезгливо сказал Найдюк — она не осетинка, сказал Сисин — Стас сплюнул шампунем — у тебя что, другой не нашлось? — да она вроде ничего была — тебе тоже, по-моему, понравилась — Стас долго, с удовольствием смывал шампунь — он повернулся к Сисину с новым, как это бывает после мытья головы, лицом: — выброси ее вон! — почему? — заслужила — почему? — настаивал Сисин — да ну, говно — сказал Стас — Сисин прикинулся любопытным — ты ей всунул? — засмеялся он — ну! — самолюбиво сказал Найдюк — даже брови поднял от удивления — у Сисина все перевернулось, и стало сильно, неметафорически жечь в груди — сиськи у нее хорошие, вдруг отметил Стас — видно, в детстве много капусты ела — капусты? — не понял Сисин — ты что, не знал? женская грудь состоит из капустного сока — а пизда лохматая, захохотал художник — Сисин молчал — слишком много растительности — усы! — у нее усы, как у таракана! — да, кивнул Сисин, дурацкие усы — что у него в голове? — думал Сисин — он же видел, как мы дрались — Стас вытерся сисинским полотенцем.

Больше всего на свете Сисин боялся попасть в глупое положение — хотя впоследствии Найдюк не возникал — пропал куда-то по причине выколотых у сына глаз — но не зря звонил телефон у мужа на работе — ой, не зря ласковым голосом Манька убеждала мужа, что интересуется его математическими успехами — причем так балансировала, что оставляла некоторые намеки непонятными Сисину, отчего события их семейной, как Сисину казалось, довольно жалкой жизни не стали его достоянием — при этом требовалось внушить мужу, что разговор никем не подслушивается — чтобы не вызвать подозрений у жизнелюбивого парня, который разлагается где-то сейчас в своей недалекой могиле, так ничего обо всех этих ухищрениях — и вообще — конечно, надувательство покойного Аркашки — в Аркашке было много симпатии, не пренебрежения — было тоже вызвано несовместимостью — то есть мукой — не блядством — хотя внешне могло показаться — в худшем случае — а вот это не телефонный разговор — и вешала трубку — и вешала Сисина себе на шею — как это расценивать? — просто по-бабски обделена и несчастна? — во всяком случае она поступала продуманно — в мае объявляет: — я развожусь — у него было с легкими не в порядке — пока болеет, не разведусь — с больными не разводятся — Аркашка поправился в мае — папа помог ей переехать — все ее жалкое барахло — я тоже лыжи как-то перевез — Ирма никогда не давала дельных советов — она только ограничивала поле сисинской деятельности и очерчивала круги порядка — давайте выпьем за нее — сказал Спиридонов на тусовке — она не давала нам распуститься — тоже функция — подумал с опозданием Сисин — на него, конечно, оказывали давление — подсылали — пришел частный издатель с обложкой для нового издания ВП — русские сгнили до основания — я точно знаю — Сисин неопределенно молчал — мы либо преступники, либо дебилы — у нас дебильные рожи и большие гениталии — Сисин подумал: — нужно с русскими что-то сделать — он одобрил и подписал обложку — но весь день ходил расстроенный — либо преступники, либо дебилы — двадцать минут свободного времени — Манька повесила трубку и покосилась на часы — и тогда они начинали целоваться — какие бы средства транспорта Аркашка ни выбрал — во всяком случае «запорожец» у него плохо заводится — вот чего Сисин не мог себе представить: — Маньку в этой консервной банке — и потом она могла спокойно по ночам с мужем на этом самом раскладном диванчике — и даже признавалась, что время от времени трахались — но все меньше и меньше — постой на атасе — приказал Сисин Стасу и засунул утренней Сашеньке в рот — потрогай мне яйца — попросил он художника — тот, удивленный командой, потрогал — Сисин кончил в румяную Сашеньку — ребята, пора по домам — сказал Сисин, надевая трусы, валявшиеся под диваном.