Дмитрий Каралис - В поисках утраченных предков (сборник)

— Вот, «Выпись из метрической книги» называется. Мы же когда сюда переезжали, я все бабушкины документы забрала, — дребезжал в трубке голос. — Читаю: «Крещен младенец в православной вере… Восприемники…»

Оксана кивала: «Ага, ага», Медведев, склонив голову к трубке, замер.

— Сейчас, сейчас… Вот оно… «У Фомы Медведичовского и его законной жены Анны родился сын, наречен Павлом…»

Что за чушь! Павел Фомич Медведичовский! Откуда такой?

— «Отец — из потомственных дворян Могилевской губернии… мать — мещанка».

— Из дворян? Так это правда?

— А я тебе говорила, — торжествующе напомнил голос. — Что-нибудь еще прочитать?

Оксана тревожно вскинула глаза на Медведева, он помотал головой: «Может быть, потом…»

— Нет, мамусик, все. Целую…

Они не были троюродными братом и сестрой… Неведомый Медведеву Павел Фомич появился на генеалогическом горизонте, лишил его понятного родства с Оксаной, осложнил оправдательную базу и загадал кучу загадок…

Медведев, скрестив на груди руки, задумчиво стоял перед схемой — откуда взялась ветвь Фомы Медведичовского и куда ее прилепить? Оксана, теребя пальчиком губы, осторожно оглядывала клеточку за клеточкой, в которых замерли ее возможные двоюродные прабабушки и прадедушки, и касалась рукой плеча несостоявшегося брата: «А может, просто однофамильцы?..» — «Нет, — упрямо мотал головой Медведев, — мы найдем твоему пращуру место. Из дворян Могилевской губернии! Это не просто тепло, это горячо! Он наш! И ты наша! Я уверен! Вернусь и посмотрю в архиве книгу сопричислений по Могилевской губернии!» Он вытаскивал из папки чистый лист бумаги и рисовал восходящую от Оксаны и ее детей ветвь родового древа — мать, отец, дед, бабка, прадед, прабабка… «Найдем! Вернешься — вышлешь мне копии всех метрик, и разберемся. Может быть, ты окажешься моей семиюродной тетей или племянницей?» — «Ох ты, дядюшка какой выискался. — Оксана прижалась к нему боком и обхватила за шею. — Надеюсь, жена к племяннице ревновать не будет?» — Она чмокнула его в ухо, в щеку, и еще раз в ухо, пока Медведев не поймал ее губы…

На этот раз строгие судьи штата Мэриленд были бы единодушны: «Виновны!»

Они вошли в холл и сразу повернули в музыкальный салон — бежевый палас плавно разбежался к мраморным стенам. На диванах из бледно-кофейной кожи замерли люди с бокалами в руках. И среди кремовых штор, тускло блестящих поручней, шоколадной стойки бара, золотых конусов света, бронзовых вензелей на дверях ресторана — среди этого соединения роскоши и мраморно-пушистого уюта жила и двигалась музыка — бодрая, чуть печальная, пронзительная и стремительная, в ней слышались голоса птиц, шум вскипающего моря, шелест деревьев, измена любимой, грусть расставания, виделся черный бархат южного неба, выпавший снег на старом кладбище, музыка звала куда-то и останавливала, приглашала забыться, не спешить, все придет в свое время, обещала музыка… — То бегал сотнями пальцев по клавишам пианист в брусничном пиджаке — его смуглое лицо в венке из длинных волос отражалось в черной крышке рояля.

На них оборачивались. Оксана взяла его за руку и крадучись, как идут к своим местам опоздавшие зрители в театре, подвела к мягко светящейся стойке баре. Бармен, родной брат Челентано, одарил Оксану скользкой улыбкой, кивнул, откупорил шампанское и налил в три фужера. «Немного солнца в холодной воде, черт, что я несу, нет, пить я не буду, хоть расстреливай…»

Рояль затих — так затихает гром в степи, над которой уже выглянуло солнце. Зааплодировали, поднялись, зашуршали одеждами, к Оксане быстро шел упитанный юноша, тревожно хлопая ресницами, но, заметив Медведева, замедлил шаг и изменил траекторию, маэстро в брусничном пиджаке и черной рубашке стоял, склонив голову перед аплодирующей публикой. Оксана подхватила два фужера, указала глазами на третий, стоящий на стойке: «Бери, пойдем поблагодарим». — «Я пить не буду!» — «Хотя бы пригуби, бери же…», и они подошли к исполнителю — он ждал их. «Что ты стоишь, будто кол проглотил, русского мужика не видел? Мы тебя не бить, а поздравлять идем». Оксана протянула ему фужер, он поцеловал ей мизинец, она что-то сказала негромко и дождалась, пока Сергей Михайлович проберется через публику. «Это было прекрасно! — кивнул Медведев, вставая рядом с Оксаной и ощущая устремленные на них со всех сторон взгляды. — Слушая вашу музыку, я словно прочитал целый роман. Ваше здоровье! Успехов!» — «Вы музыкант?» — «Нет, он русский писатель, — ответила, смеясь, Оксана и положила руку Медведеву на плечо, прильнула к нему боком. — Он живет здесь в писательском Центре ЮНЕСКО…» — «Угу, угу, — неохотно покивал маэстро и пригубил шампанское. — Я знаю это место. Президент Центра Костас Скандалидис — мой друг. Вы его знаете?» Медведев тоже пригубил колючую жидкость и кивнул: «Да, мы знакомы». — «О’ кей!», — как бы подводя черту случайному знакомству, бодро произнес музыкант и перевел взгляд на Оксану. Его взгляд не оставлял сомнений, что видит он только ее, обращается только к ней и остальных его слова не касаются.