Павел Шестаков - Всего четверть века

— И вы позорно бежали?

— Почему позорно? Извинились, сказали, что нам жалованье задерживают.

— Орлы! Высоко флаг держали. Но какие нравы! Загнивают не по дням, а по часам, факт, — паясничал Олег.

Несмотря на общий смех, каждый испытал некоторое волнение, хотя Аргентинец и шляпа оказался, — возможно, если б поторговались ребята, сеньориты и сбросили бы, назначили цену доступную, ведь с клиентурой у них явно туго было, раз к подросткам привязались.

И на самого Аргентинца воспоминание подействовало волнительно, как теперь говорят, потому что вскоре он стал описывать круги вокруг «вдовицы». Но это был пустой номер. По темпераменту её до аргентинских девчат далеко было, да и по воспитанию знала твёрдо, что руки распускать не положено. К тому же «вдовица» вжилась в роль пострадавшей от необузданных страстей, так что Аргентинцу светило тут не больше, чем в кабачке в Байресе. Но это понимать нужно было, а он не сообразил и затеял с ней разговор о Ремарке, которого недавно открыли.

— Вы прочитали Ремарка? — спросил Аргентинец в надежде, что собеседница разделяет некоторые свободные принципы героев этого романиста.

— Да, я читала, — ответила «вдовица» строго. — Вам, конечно, понравилось?

— Конечно, — признался Аргентинец простодушно, ибо, как и всякий писатель, даже будущий, в людях, не созданных воображением, разбирался плохо.

— Я так и думала.

— Разве это удивительно?

— Ничуть. Всем мужчинам нравится.

— А вам нет?

— Я понимаю, что Ремарк большой мастер слова, — с достоинством пояснила «вдова», — но он слишком откровенен в изображении мужской мечты.

— Мужской мечты?

— Да, о лёгкой жизни.

— Мне показалось, напротив, что жизнь его героев совсем не лёгкая.

«Вдова» улыбнулась снисходительно.

— В этом и заключается художественный дар. Нельзя же откровенно оправдывать тот образ жизни, который ведут эти люди!

— Какой образ жизни?

— Направленный прежде всего на удовлетворение инстинктов. В романе это выглядит привлекательно, но представьте, что вы сами живёте подобным образом. Как бы вы выглядели в глазах товарищей?

— Вот уж не думал. Значит, вы против Ремарка?

— Я просто не восхищаюсь им, как другие.

Аргентинец почувствовал, наконец, дистанцию и понял, что лучше сойти с круга.

К счастью, подоспел Олег.

— Безутешная! — обратился он к «вдове». — О чём ты можешь говорить с этим завсегдатаем аргентинских притонов? Ему ли понять твою тонкую душу! Только я, твой верный друг…

— Олег! Почему ты всегда так неумно шутишь? — прервала «вдова». — Меня поражает твоё удивительное легкомыслие. Оно идёт от незнания жизни, её сложности…

Аргентинец облегчённо подался к столу.

Думаю, что в то время о подлинных сложностях жизни не догадывался никто из нас, а сама «вдова» и до сих пор не знает. Так уж ей посчастливилось — мужей много, а сложностей мало. Бывает и так. Зато другим пришлось познать, столкнуться. Ведь сложности не по желанию постигаются и не по плану, а подобно любви, что, по словам поэта, «нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь».

Любовь и сложности, кстати, нередко рука об руку ходят, особенно в молодости; любовь этакой очаровательной девицей чуть впереди, а сложности, как галантный кавалер, хоть и чуть позади, но неотступно. Так что задумаешь поговорить о сложностях, начинать с любви приходится. А что такое любовь? Союз сердец или сон упоительный? Мы считали, что союз и, естественно, нерушимый. Особенно у Веры с Сергеем. Хотя, как я упоминал, мы охотнее сосватали бы нашей любимице будущего адмирала. Но Вера выбрала Сергея и этим исчерпала тему. Сомневаться в правоте своих поступков она никому не позволяла.

Так уж поставила себя, и отнюдь не чисто женской силой красоты. Красавицей Вера вовсе не была. Честно говоря, не вышла она ни фигурой, ни ростом, маленькая была и худощавая, хотя и не заморыш. Однако при всей миниатюрности сразу чувствовалась в Вере не беззащитность, а собранность, целеустремлённость и уверенность в себе, а эти качества в молодости нередко значат побольше, чем внешность. Отдаёшь, конечно, дань и формам, но не это душу захватывает, а душа широка и щедра, худая ключица чувство к ней не погасит. Однако в высоком полёте кое-что и не заметить, упустить можно. Скажем, за собранностью и уверенностью — самоуверенность и негибкость, за целеустремлённостью — переоценку собственных сил. Теперь-то я понимаю, что Верочку нашу именно эти, не замеченные качества и тяжкий и так рано прервавшийся путь толкнули, но тогда ни она, ни мы их не видели.