Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения

Однако Лоренс не был одарен талантом выступать на публике. Выход на кафедру заставил его сгорбиться и даже стать ниже ростом. Он говорил длинными многосложными предложениями, в череде которых так легко потерять нить. За обеденным столом его речь звучала живее, сейчас же во фразах ощущалась незаконченность и скрытый, не всегда понятный подтекст. Ирина жалела, что любовь к едким и колким замечаниям не сделала его выступление ярче. Несмотря на то что предметом лекции была смертельно опасная ситуация в Северной Ирландии, все происходящее было похоже на концерт. После гипнотической череды предложений, содержащих специальные термины и такие фразы, как «иностранные лица, наделенные исполнительной властью», «меры по укреплению доверия», ссылки с непроницаемым лицом на некую Независимую международную комиссию, она пришла к выводу, что выступление его почти в точности похоже на шоу «Монти Пайтон». За последние пять минут она не единожды ловила себя на том, что воображение ее работает над созданием новой иллюстрации для книги «Мисс Дарование», и она не слышала ни слова из того, что сказал Лоренс. Она знала, что ИРА лишила жизни более двух тысяч человек и политика уступок этим «отморозкам» приводила Лоренса в ярость. Почему же в его речи нет привычной страсти? Ситуация была схожа с положением дел в личной жизни — Лоренс любил Ирину всем сердцем, но не умел воплотить свои чувства в действия в постели.

Аплодисменты после лекции были вежливыми, вопросы не многочисленными.

Только когда один джентльмен позволил себе предположить, что мирное урегулирование приведет к повсеместному освобождению заключенных-террористов, все увидели истинного Лоренса.

— Этих подонков? — иронично усмехнулся он. — Ни за что! Даже Тони Блэр велел им гнить в аду!

Ирина улыбнулась. Вот такого Лоренса она любила, именно этот ответ позволил ей поцеловать его в щеку и с чувством прошептать на ухо:

— Ты был великолепен!

Затем состоялся банкет. Были приглашены большинство коллег Лоренса из «Блю скай», несколько журналистов, представителей министерства иностранных дел и посольства Ирландии. Ирина и раньше бывала на подобных мероприятиях, но всегда чувствовала свое несоответствие обществу. Возможно, она читала газеты, но по сравнению с тем, что могли сказать люди, знавшие о политике все до мельчайших деталей, иллюстратор детских книжек скорее выглядела немой. Возможно, она бы смогла поддержать дискуссию о том, что присоединение к веселой рекламной кампании Тонни Блэра «Клевая Британия» недостойно британцев, но во время обсуждения причудливо-запутанных предложений Лоренса на тему «государственно-частного партнерства» в области подземного транспорта Лондона она чувствовала себя совершенно потерянной. Ненароком позволив щеголеватому джентльмену из министерства иностранных дел втянуть себя в беседу о программе конфискации земель у белых фермеров в Зимбабве, она случайно запнулась посредине предложения на имени президента страны, чиновник поспешно произнес: «Роберт Мугабе», после чего извинился и переключил свое внимание на фаршированный инжир.

Каждый счел своим долгом поинтересоваться, чем занимается Ирина. Ответив, она всякий раз наблюдала отраженные на лице мучительные попытки придумать фразу для продолжения беседы о детских книгах. В этой среде привычные ей названия «Пузырек едет в лагерь» и «Мир Бух» звучали нелепо. В наши дни считается обязательным задавать женщине вопросы о карьере, но, пройдя четыре-пять раз через болезненно-унизительную процедуру, она стала втайне молить, чтобы в дальнейшем люди предпочли нарушить правила.

Использовав запасной вариант, она рискнула и помогла одному из работников «мозгового центра» избежать неудачного продолжения разговора («Вы используете краски или мел?»), упомянув, что ее мать родом из Советского Союза, — лицо мужчины просветлело. Ответы Ирины были в большинстве своем разочаровывающими собеседника — нет, ее мать не была политическим эмигрантом, их переселили во время Второй мировой войны, нет, она не была даже еврейкой, — но тема его расслабила и успокоила.

Упоминание о России также способствовало тому, что разговор плавно перешел к обсуждению вопроса о владении бывшим Советским Союзом ядерным и химическим оружием, договорах о его неприменении, с чем эти люди, несомненно, связывали наступление лучших времен.

Господи, ведь это мероприятие предполагает неформальное общение! Почему же никто из них (представители ирландского посольства являлись исключением) не выпил больше бокала белого или красного вина? А где же остроумные анекдоты, несколько игривых шуток, способных разрядить обстановку? Почему они считают необходимым всегда оставаться серьезными и важными, словно существование человечества окажется под угрозой, если вместо обсуждения запрета полетов над Ираком они поспорят о том, будут ли Нильс и Дафна из сериала «Фрейзер» когда-нибудь вместе? Ирина выдержала примерно час на диете из высокоинтеллектуальных разговоров и белка, казавшейся эквивалентной шестнадцати унциям пива в день, после которых нестерпимо хочется сладкого. Внезапно ее словно что-то кольнуло пониже спины. Подобно тому как упоминание Рэмси о Северной Ирландии вызвало нарколепсию, слово «снукер» в обществе важных особ повергло всех в неизменный ступор.