Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения

— Ну, естественно, — произнесла она, — о сексе.

— Зачем фантазировать, если и так этим занимаешься?

— Не знаю. Должно быть, это нельзя назвать фантазиями.

— Тогда зачем ты меня об этом спрашиваешь?

— Просто из любопытства, — сердито ответила Ирина. — Все люди разные.

— Возможно, я кажусь странным, когда рассуждаю о поиске решения ирландского вопроса, но мои пристрастия в этой области совершенно традиционные.

Конечно, традиционные взгляды не предполагают мысли о фантазиях женщины, только возбуждение от стандартного полового акта. Ирина повернулась на другой бок, а Лоренс вернулся к чтению. Через несколько минут он выключил свет и прижался к ней, нежно обняв за плечо.

— Мне показалось, ты сегодня в настроении.

— М-м-м, — пробурчала она. Если он странен в одном, странен и во всем остальном. Сексуальные фантазии по своей природе считаются неприличными, и — к сожалению — для Лоренса важнее, чтобы его уважали, нежели хорошо знали.

Ирина не имела доказательств того, что под прикрытием секса в его голове что-то происходит, как многие игроки в покер, он блефовал, и в этом случае колеблющаяся стрелка барометра, показывающая давление, уверенно близилась к нулю. Сам Лоренс мог делать вид, что заигрывает с любовницей, но его член чувствовал все намного острее и не любил, когда ему лгали. Сколько бы он ни терся о ее ягодицы, отказывался подчиняться обманутому господину.

— Должно быть, я устал, — наконец произнес Лоренс.

— Все в порядке. Может, завтра, — прошептала Ирина и, повернувшись, поцеловала его в лоб. Не сказать, чтобы он не нервничал. За все годы их совместной жизни не было случая, чтобы эрекция не возникала по его желанию. Единственная причина, все объясняющая, — если у Лоренса действительно были эти чертовы фантазии каждый раз, когда они занимались сексом. Исключением стала ночь, когда они впервые были вместе. На следующее утро, в одних приспущенных трусах с растянутой резинкой, Лоренс появился на кухне, где она готовила кофе, не отрывая глаз от пола.

— Но ты мне так нравишься, — с грустью признался он и вздернул подбородок.

Ирина улыбнулась и ответила:

— Согласна, тогда это проблема.

Сексуальные нарушения, как правило, не становятся предметом ностальгии, она с удовольствием вспоминала тот случай. От мистера Уверенность бессилие она принимала как подарок.

Его рука лежала у нее между грудями и мешала заснуть. Почему он не мог честно рассказать, что его возбуждает? Почему она сама солгала в ответ? Очевидным объяснением был стыд, но определенного порядка. Возможно, признание в том, что она мечтает, чтобы он кончил ей на лицо, вовсе не сверхпостыдное, а сверхкомичное. Откровенно говоря, все это очень глупо, вульгарно и безвкусно, такое даже не пошлешь в колонку писем сайта «Хастлер».

Не менее важен импульс, побуждающий солгать о том, что тебя заводит (Лоренс в этом не одинок; бывшие любовники делились с ней тем, что им «нравится», но не были при этом откровенны), исходящий из желания сохранить необъяснимую мистическую силу этих низменных виньеток. Вы верите этим рассказам, которые становятся смешной болтовней, когда их произносят вслух. Это ключ от царства, но в едком потоке насмешек он может раствориться, как в кислоте, лишая вас возможности оказаться в собственном райском дворце. Возможно, в чьих-то глазах это может выглядеть смешным, уродливым или непристойным, но непристойным не настолько, чтобы возбуждать, а, напротив, вызывать стойкое отвращение. Даже фантазии, возникающие в голове Ирины не так часто, и те потеряли свою остроту, в последнее время у нее появлялось желание придумать что-то новенькое. (Что же воображают себе люди в восемьдесят пять, когда проверена работа всех отверстий в организме? Разврату тоже конец?) Неудивительно, что Лоренс держал свои эротические карты ближе к груди и при одной мысли о раскрытии карт его пенис в ужасе отпрянул. Однако Ирина чувствовала себя обманутой. Возможно, его фантазии показались бы ей захватывающими. Возможно, за неимением собственных, она могла бы позаимствовать одну.

На следующей неделе Ирина настояла на своем присутствии на лекции, которую Лоренс читал в Черчилль-Хаус. Он был доволен. Стоящий перед небольшой группой людей Лоренс, в костюме, который он редко надевал, выглядел поразительно. Все же находиться рядом с мужчиной, считавшимся экспертом в мировой политике, было приятно. Лоренс был собран и серьезен. Сидящая на заднем ряду Ирина гордилась им.