Ральф Ротман - Жара

— Ах, вот как? Это почему же? Я, — произнес Эмиль, — хочу еще выпить. — Он поднял руки, скрестил на затылке пальцы и гневно поглядел по очереди на каждого.

— Я тоже, — робко пробормотал Бернд.

— Ну, если уж на то пошло, и мы не откажемся еще разок по маленькой.

Кулле опять откинулся назад, а один из игроков в бильярд подошел поближе и положил женщине руку на плечо. На большом пальце следы мела. Старые армейские шорты с кожаными вставками, через грудь перекинут ремешок для мобильного телефона, и его бледность отнюдь не являлась свидетельством болезни или слабости, скорее она неотвратимо предвещала угрозу.

— Тут, по-видимому, кто-то глуховат на ухо, или как прикажете понимать? Этим вонючим подонкам требуется организовать улет? Сделаем!

Он держал бильярдный кий за спиной, толстый конец был зажат в кулаке, словно полицейская дубинка, и Эмиль кивнул, закуривая по новой.

— Послушай, шериф, может, ты даже и прав и, может, не такой кретин, как кажешься. Может, они и действительно вонючие подонки. Но это тебя не касается, понимаешь? Это наши подонки, за нашим столом, и если ты тут за старшего кельнера, тогда будь добр, принеси нам еще выпивки.

Атце захихикал, тихонько закряхтел и заскрипел, а вышибала, с прической «конский хвост» и маленькой бородкой клинышком, меланхолично кивнул. Его лицо, казалось, вдруг посерело, желваки заходили ходуном, и он до крови закусил губу, глядя куда-то вбок, может, на дверь, прежде чем молниеносно выбросил вперед толстый конец кия с металлическим набалдашником, зажатый до того в кулаке с татуировкой.

Хозяйка скрылась, Кулле вскочил и бросил ему и его дружкам в лицо поднос с пустыми бокалами. Закачалось световое пятно, отбрасываемое лампой. Подобно проливному дождю, со стола посыпались мелкие осколки тонкого стекла вперемешку с пеплом, а из его бороды полетели брызги слюны, когда он громко заорал:

— Бог один на всех, вы, набитые трухой мешки! И шайсе для меня не оскорбление! Я и есть шайсе. А ну давай подходи!..

Де Лоо и Клапучек тоже встали, а Эмиль сопел, промокая лицо бумажными салфетками, которые ему подавал Бернд, и бросал их на стол. Никто не успел оглянуться, как началась потасовка, Эмиль все качал головой и недоуменно смотрел на всех, словно искал свое отражение в их лицах. Но не мог уже ничего разглядеть вокруг себя, кроме разъяренных глаз. Сквозь нервно пульсирующую красную пелену ему капали на подбородок кровь и слезы, когда он вместе с Кулле врезался в толпу дерущихся, в свалку из быстро мелькающих кулаков, сапог, стульев, моментально превратившихся в щепки. Резкие выкрики, поломанные кии. Хозяйка, зажав телефонную трубку между ухом и плечом, тащила на себя обеими руками ящик с выручкой из кассы.

Бернд выбежал на улицу. Гарри рванул на себя гардину, встал на скамейку и, размахивая ею, словно флагом, бил карнизом налево и направо, куда ни попадя, по клубку тел. Кто-то схватил у стойки высокий табурет и крутил его у себя над головой, задев в конце концов вазу на полочке, — осколки и тряпичные цветы посыпались на сцепившихся мужчин, большинство из которых только подняли плечи и закрыли лицо руками.

А Де Лоо оборонялся от маленького человечка в робе каменщика, тот шатался из стороны в сторону, едва держась на ногах, но, высунув язык, бешено молотил Де Лоо кулаками, во всяком случае, пытался это сделать. При этом он все время терял равновесие, плевался, ругался, и, чтобы он не грохнулся на пол, Де Лоо ловил его удары, подставляя под его кулаки свои ладони, только раздавались громкие шлепки. Наконец он ушел от него в бильярдную, где один из вышибал загнал Клапучека в угол и пытался ударить его коленом в лицо. При этом сам он покачнулся и повалился на бильярдный стол, стоило Де Лоо рвануть его за ворот куртки. Тогда Клапучек зажал его голову в клещи, сдавил шею и прижал к столу, перевернув лицом вниз, и только после этого отпустил его, оставив блевать на зеленое сукно.

— Уходим отсюда! — крикнул Де Лоо, но Клапучек отрицательно покачал головой и стал оглядывать вокруг себя пол, прокладывая обеими руками дорогу среди дерущихся. И тут же опрокинул маленького каменщика.

— Мои очки!

Громила в кожаной куртке держал над головой на вытянутых руках глазурованную верхушку печи, стоявшую до того в виде украшения на полке. Сдвинутые мохнатые брови мешали ему смотреть по сторонам, и поэтому он медленно продвигался сквозь орущую толпу, дравшуюся под всполохи музыкального автомата, Клапучек, наткнувшись на него, замер на мгновение, глядя как на каменное изваяние, но потом продолжил свои поиски, обшаривая глазами пространство между башмаками и ножками столов.