Ральф Ротман - Жара

С внешней стороны резинового сапога заткнуто несколько длинных ножей, ставших узкими от частой заточки. Клапучек, ухмыляясь, оглянулся.

— Железа, говоришь, не хватает? Не знаю. Раньше они яблоки шпиговали гвоздями. И оставляли их на ночь на кухне. А потом съедали. Без гвоздей, конечно. Где товар-то?

Не дожидаясь ответа, он открыл серую дверь, обитую до середины жестью, и закрепил ее на крючок в стене. Запотевший кафель, неоновый свет. Пары дымящегося льда устремились им навстречу, запах сырого мяса, охлажденного сала. Шеями вниз висели на длинных конвейерных линиях половинки свиных туш, медленно продвигаясь мимо них в ледяной тишине, и исчезали где-то в неясной дымке в глубине, откуда слышались шлепки печатей — ветеринары сильным ударом приштамповывали их к жесткой свиной коже.

Справа окно, за ним — контора. Одна рука на копировальном аппарате, другая перебирает бусы на шее, — молодая женщина мечтательно смотрит в небо. Всполохи сканерного луча под крышкой аппарата; мужчина с лысиной глянул на свои часы и выкатил в дверь тележку на колесиках; шесть половинок свиных туш, вложенных одна в другую, как шесть пустотелых форм, ноги торчат, не уместившись на тележке. На самой верхней половинке деревянная доска с зажимом, квитанция тут же, и когда Клапучек подписывает ее, ручка рвет квелую бумагу.

— А головы где?

Лысый уже покатил тележку к грузовой платформе, но при этих словах наморщил лоб. Лакированные туфли, заутюженные складочки на рукавах халата.

— Чего? Ты еще и головы хочешь?

— Ну а как же, будь ты хоть трижды хитер! Здесь стоит: три свиньи. А у них, по логике, три головы. Или дай мне несколько банок студня. Не откажусь.

Лысый постучал по лбу. И вернулся назад в холодильную камеру, заглянул в контейнер, высотой ему по пояс, и вынул оттуда огромную, подозрительно эластичную, растягивающуюся, как резиновая маска, свиную голову. Прикинул на глаз ее вес и кинул назад, вытащил другую и швырнул ее Клапучеку.

— Хоп! — поймал тот и кинул дальше, неожиданно для Де Лоо. Холодное мясо было скользким, ему пришлось перехватить голову руками, и он угодил большим пальцем в свинячий глаз.

— А это в самом деле головы тех свиней? — спросил Клапучек после того, как лысый кинул ему третью голову. — Какой-то у них цвет не такой…

Лысый закрыл дверь.

— Давай вали отсюда и не действуй мне больше на печенку. Может, прикажешь еще группу крови у них проверить?

Уперев руки в боки, он накинулся теперь на рабочих:

— А вы что?

Те сидели не поднимая головы. Толстяк выпускал дым себе на грудь, на заляпанный поблекшими красными пятнами халат.

— Вы сегодня еще собираетесь работать? — Он рванул рычаг, торчавший из стены, и в задней части огромного помещения, где находилась вмонтированная в пол белая кафельная ванна с передней перегородкой из плексигласа, открылся люк. Но ничего пока не произошло. Рабочие допили остатки кофе, закрутили крышку термоса, надели шлемы и поплелись в соседнее помещение. Дверь, открывающаяся в обе стороны и снабженная иллюминаторами, хлопнула за ними.

Шеф тоже ушел, а Клапучек слез с грузовой платформы, откинул бортик тележки. Вцепившись пальцами в сине-белые ребра свиной туши, Де Лоо стягивал их одну за другой с тележки и перебрасывал на согнутые руки Клапучека, а тот поворотом туловища отправлял их дальше.

— Вот свиньи так уж свиньи, тяжелые-то какие…

Они с грохотом падали на дно кузова, и последнюю половинку он затолкал каблуком подальше на середину как раз в тот момент, когда они услышали негромкое хрюканье. И тихое повизгивание.

Де Лоо обернулся. Десять или двенадцать свиней стояли в белой кафельной ванне, обнюхивали стены, пол, прижимали пятачки к плексигласу, смотрели вверх. Пустое чавканье, слюни вожжой. У той или другой на глаз свисало ухо с маркировкой, и у всех у них уже стоял штемпель на затылке. Их раздвоенные копытца клацали по кафелю, они не спеша передвигались по новому загону, лизали что-то наподобие моха на стыке плит или смотрели на дыру в стене, через которую попали сюда. Дыра закрылась.

Рабочих нигде не было видно. За раскачивающейся дверью слышался визг ленточной пилы, играло радио, приятное мурлыканье и посвистывание, а из-под купола над лампами дневного света, между рельсами и электромоторами, уже спускались толстые цепи, на каждой из которых висела скоба в виде треугольника с крюком в нижнем углу. Одновременно ванна заполнялась водой, со дна ее били фонтанчиками струи, и свиньи, после громкого испуганного хрюканья, принялись жадно пить. А потом опять подняли пятачки кверху.