Иван Сажин - Полигон

— Вы так и сказали ей! — расстроенно воскликнул Загоров.

— Это вам я так говорю, Алексей Петрович! — недовольным голосом заметила Нина Кондратьевна. — А ей сказала, что надо поберечь здоровье, переменить образ жизни…

— Простите, я расстроен… Но почему вы считаете, что причина ее недомогания кроется в наших взаимоотношениях?

— Не задавайте наивных вопросов. Время и без того напряженное, а вы создали человеку дополнительный источник переживаний. Сами-то вы верите, что можете так жить? А она — нет, и неуверенность отравляет ее сознание. Кончается это обычно нервной депрессией.

— Да-а, неприятная история…

— Когда речь идет о нервной системе — шутки в сторону. Стоит однажды чему-то случиться, как оно может дать осложнение. Итог — искалечена жизнь, погублено счастье.

— Что же делать? — удрученно спросил он.

— Я уже сказала: прервать сложившиеся отношения. Аня должна расслабиться, отдохнуть и устроить свою судьбу иначе.

— Не понимаю… Сколько авторитетных людей писали и говорили: такие отношения возможны и желательны, за ними будущее.

— Теоретически — да. Кое-кто осуществляет это на практике. Но обычно женщина предпочитает семейные отношения простому сожительству. Это определяется ее положением в обществе, биологические законы требуют продления рода. Добавьте к этому заботу о здоровье, силу привычек, взглядов, А вы решили, что все можно нарушить, начитавшись умных книг?

— Так что, выходит, нельзя следовать сложившимся идеалам?

— Порой нельзя. Поверьте мне, как врачу, как женщине и как матери, не все могут отрываться от грешной земли и улетать в космос.

— Понятно, теперь понятно, — подавленно молвил Загоров, и опять спросил: — Что же вы нам советуете?

— Разъехаться, — словно приговор, изрекла Одинцова. — Вы встретите женщину, которая разделяет ваши взгляды, Аня найдет мужчину, желающего иметь семью. И со временем все станет на свои места.

Совет не на шутку испугал его. Они с Аней питают нежную привязанность друг к другу, тоскуют в разлуке, а тут — разъехаться!

— Легко сказать! — горько выдохнул он.

— Нелегко, я знаю… Но что другое можете вы предпринять?

— Мы же любим друг друга!.. Зачем вы такое посоветовали Ане?

Нину Кондратьевну это задело, она заговорила взвинченно:

— Ваша подруга обратилась ко мне за помощью — ведь каждый дорожит своим здоровьем, — а я убеждена, что ей необходима перемена образа жизни. Что иное могла я посоветовать? Таблетки от бессонницы?.. Аня призналась, что почти все время находится в подавленном состоянии. Это же беда! Уж лучше перенести разрыв, чем питать несбыточные иллюзии и в конце концов потерять все.

Загоров не мог согласиться с ней, сказал, что ни о какой потере не может быть и речи, что выводы ее несостоятельны.

— Алексей Петрович, — с жаром продолжала Одинцова, — вы хорошо понимаете: не может человек нормально существовать, если он постоянно находится в страхе, неуверенности. Проще говоря, ваша Аня извелась, оживает лишь тогда, когда приходите вы. С вашим уходом она впадает в состояние транса. А вы, как молодой месяц, не успели появиться — и скрылись на *нное количество дней.

— Но она же знает, каких принципов я придерживаюсь.

— Боже мой, вы невозможный человек! — с досадой воскликнула собеседница. — Ну что из того, что написан роман Чернышевского, что создан образ Веры Павловны, как символ будущего, что и сегодня есть немало женщин, которые одобряют такие отношения и следуют им? Что из того?.. Другие могут, а вашей Ане — не под силу. Это вы в состоянии понять? Или настолько прониклись общими идеалами, что отдельный человек для вас ничего не значит.

— Почему же?.. Я понимаю.

— Так не губите женщину. За ошибки молодости старость расплачивается слезами и раскаянием.

Она остановилась, давая понять, что ей в другую сторону, что она недовольна затянувшимся спором и что пора его кончать.

— Простите, — придержал он ее. — А если жить вместе, наладится ли у Ани здоровье?

— Наверное, если вы любите друг друга. Это наиболее благоприятное решение. Стоит ей успокоиться, родить ребенка, как от ее недомоганий не останется и следа. До свидания, — сухо закончила она.

— До свидания, Нина Кондратьевна! Извините, пожалуйста.

Около часа бродил Загоров по вечерним улицам, пока не начали сгущаться сумерки. В окнах домов зажглись огни, небо все глубже утопало в бездонно темнеющих звездных далях.

О чем думал он? Сначала с недовольством — об Одинцовой. Нельзя сказать, чтобы она деликатно обошлась с ним. Да что поделаешь? Им, врачам, лучше известно, что вывихнутый сустав не поставишь на место, не причинив боль.