Иван Сажин - Полигон

— Но стало быть, что-то случилось, раз ты так говоришь!

Она подняла на него печальные, милые глаза, полные слез и упрека:

— Алешенька, ты что, пришел мучить меня?

— Извини. — Загоров расстроился. Он сухо сглотнул колючий комок, внезапно подумав: «Сделала аборт или что-то еще… Боже мой, какой ты деспот! Довел любимую женщину до того, что она скрывает от тебя свою беду. Это уже совсем плохо, братец».

— Голубушка моя, скажи, ты ничего не делала с собой? — спросил он с болью в голосе. — Ну, скажи…

Она тихо покачала головой: ничего.

— Что же ты тогда такая безутешно грустная?

Аня не обращала внимания на его слова, занятая тем нелегким, что терзало ей душу.

— Мне тяжело, Алешенька?

— Да от чего же?

Аня помолчала и вдруг горестно промолвила:

— Оттого, что расстаюсь с тобой.

Ревниво подумалось, что тут замешан кто-то третий. Но тогда она не лежала бы больная!.. Он старался не докучать излишними расспросами, видя, что это в тягость ей. После некоторого молчания она заговорила сама — слезно, надрывно:

— Вот поправлюсь немного, возьму расчет и уеду к маме. Я уже написала ей… А ты можешь вернуться в свою квартиру. По общежитиям-то не сладко скитаться. И разговоров не будет…

Это несколько успокоило Загорова. Значит, третий никак не замешан, и состояние ее здоровья не безнадежное. Теперь оставалось лишь понять, что же явилось причиной такого решения.

— Но ты могла бы и здесь жить, — осторожно заметил он. — Квартира есть, зарабатываешь неплохо. А чтобы подлечиться, возьмем путевку в санаторий. Я могу похлопотать…

Аня поднялась на кушетке.

— Когда б могла, осталась бы с великой радостью, — она запустила пальцы в его русые волосы. Ее темные агатовые глаза ласкали его. — Мне ведь тяжело будет без тебя, Загоречек мой…

В голосе ее была пугающая отрешенность. Он притих, понимая, что причина ее болезни — их отношения, что эти отношения не могут больше продолжаться и что она вынуждена прервать их. Но почему, почему?..

Его охватило отчаяние. «Надо узнать, насколько она больна», — мелькнуло в голове, и он сразу ухватился за эту мысль, как за возможное спасение рушащегося здания любви.

— Ты обращалась к кому-нибудь из врачей?

— Ты напрасно беспокоишься.

— Как это напрасно?.. Ты страдаешь, намерена оставить меня, а я не должен беспокоиться! Нет, Аннушка, так не пойдет. Ты должна все рассказать, и вместе решим, как быть. Ведь я же люблю тебя!

Казалось, она вот-вот поддастся на уговоры и все объяснит. Был даже такой миг, когда в ее глазах зажглась решимость ничего не утаивать. Но потом она опять печально опустила голову. Он обнял ее, стал целовать щеки и губы, солоноватые от слез.

— Аннушка!.. Ну, родная!.. Ради нашей любви, ради всего святого. Ведь все было хорошо, мы даже не ссорились серьезно… А помнишь, как вместе отдыхали и ты была такой счастливой! У нас это снова будет. Вот возьму отпуск и отвезу тебя к Черному морю. Окрепнешь, поправишься.

Хотел ободрить ее, а добился обратного: она легла и заплакала. Он трудно замолчал, дожидаясь, когда она успокоится.

— Скажи мне хоть что-нибудь, — тихо молвил он. Она снова покачала головой. Недоумение и какой-то тайный упрек угадывались на ее лице.

— Нечего мне сказать, Алеша. Как решила, так и будет. Живи счастливо. — Губы ее дрогнули. — И не сердись на меня, пожалуйста.

Говорила нежным, почтя умоляющим током, однако он чувствовал, что она осуждает его. За что? Никогда не наталкивался на такое непреодолимое сопротивление. И мучительно думал, как помочь ей. Вид ее плох: не нужно особых познаний в медицине, чтобы понять это.

Забыв, что она не разрешает ему курить в квартире, достал папиросы, но тут же перехватив ее взгляд, снова спрятал их. Весь нахохлился, словно вглядывался в свою жизнь. Что виделось в ней? Вырос сиротой, семейных традиций не воспринял. Но о призвании, назначении человека думал много. И был счастлив, что выбрал профессию по душе, что не замыкался в одних рамках, что всегда старался достичь намеченной цели. Еще в Суворовском начал обливаться холодной водой, и хоть первое время простуживался и болел, однако позже закалился, окреп. На здоровье жаловаться не приходилось. В танковом училище много читал и это помогло ему стать образованным человеком. А вот в отношениях с любимой женщиной оказался профаном…

Притихла и Аня. Она и сама толком не знала, что с ней происходит.

— Неужели ты так и не скажешь? — повторил он свой вопрос.