— Держу пари, он славный парень.
— Да, — кивнула я, потому что с этим не поспоришь. Внезапно я ощутила тоску по Майклу. По нашей прежней жизни. — Он славный парень.
Наш дом в стиле тридцатых годов был маленький и симпатичный. Он находился в Файф-Пойнтс, одном из моих самых любимых районов в Роли. Я любила наш дом, хотя он и был достаточно небольшим. Мы знали, что нам предстоит переезд в дом побольше, как только у нас появится второй ребенок, и специально на это копили. Теперь все потеряло смысл. Все наши сбережения съела плата за мою квартиру.
Я развернулась и подъехала к черному ходу. Сколько раз ходила я по этой дорожке? Сколько раз искала в связке ключей ключ от двери? Сколько раз поднималась по этим ступенькам на крыльцо, которое, как я заметила, Майкл покрасил? Он переделал ступеньки еще до моего отъезда. Это было одной из первых его работ по дому, предпринятых, чтобы отвлечься от того, от чего невозможно было отвлечься. Все, что я годами просила его сделать, было сделано.
Только я хотела вставить ключ в замок, как он открыл дверь. Он широко улыбался, и я надеялась, что он не истолкует мой приезд как нечто значимое.
— Привет, — сказал он. — Приятно тебя видеть.
— И тебя, — вежливо отозвалась я. Хотя и не хотела застать его дома, я была действительно рада его видеть, и это меня удивило. Мы неловко обнялись. Бездумно поцеловав его в щеку, я совершенно не ожидала предательского ощущения, вызванного в моем теле запахом его крема после бритья. Я высвободилась из его рук и отступила на шаг.
— Прости, что я так врываюсь, но мне нужно кое-что взять, — сказала я, войдя в комнату и положив сумку на стол.
— Ну конечно. — Он махнул рукой в сторону пачки вермишели на столе. — Я собирался поужинать. Может быть, ты возьмешь, что тебе нужно, и присоединишься ко мне?
— Не могу, — поспешила отказаться я. Неужели он каждый вечер ест макароны? И в этом я виновата. В семье обычно готовила я, а он мыл посуду и убирался. — Знаешь, я завтра выхожу на работу, и мне нужны кое-какие вещи. — Это была ложь. Уезжая, я упаковала много своих вещей. Какой нужен гардероб, когда целыми днями ты носишь белый халат? Я приехала для того, чтобы взять из комнаты Кэролайн книги для Беллы. Может быть, еще и пару игрушек. Маленьких, чтобы она могла носить их в своей сумке.
— Это здорово, Эрин, — сказал он. — Тебе это пойдет на пользу — снова взяться за работу.
— Верно, — кивнула я.
— Тебе помочь? — спросил он, когда я направилась к лестнице.
— Нет, спасибо.
— Позови меня, если передумаешь.
Я поднималась по лестнице, надеясь, что он останется на кухне, потому что не хотела объяснять, что я делаю в комнате Кэролайн, куда после ее смерти заглянула только раз, да и то мельком. И одного раза было слишком много. По дороге сюда я настраивала себя на этот визит, воображая, как вхожу в комнату и направляюсь прямо к книжному шкафу. Я даже знала, какие книги оттуда достану. Для «Винни-Пуха» Кэролайн была еще слишком мала, и книга стояла еще в суперобложке, но Белле она понравится. Где-то на полках была еще и книжка о голубоглазой овечке. Белле она тоже понравится, так как она не расставалась со своей мягкой игрушкой. Я представила себе, как Белла сидит у меня на коленях, а я ей читаю. Новые книжки, не «Кота в сапогах». Нельзя иметь только одну книжку. Кэролайн была в этом отношении счастлива. Мы все были счастливы.
Поднявшись наверх, я представила себе, как я подхожу к книжному шкафу, достаю книги, а потом смотрю на полку, где мы держали ее мягкие игрушки, и беру одну из них. Может быть, жирафа. Он не был в числе ее любимых игрушек и поэтому остался непотертым и чистым. От него не будет пахнуть ее запахом. Ее любимые игрушки всегда красовались рядком на подушке, и сейчас они, наверно, там — все, кроме лохматой коричневой собаки, которую она взяла с собой в поездку в Атлантик-Бич.
Коридор был длинный, старые доски, как обычно, скрипели, и меня удивило, как я соскучилась по дому. В конце коридора была открыта дверь в нашу с Майклом спальню. Было еще четыре двери: одна — в помещение, сочетавшее гостевую комнату и мой кабинет, одна — в ванную, одна — на чердак и одна — в комнату Кэролайн. Эта единственная дверь была закрыта. На ручке висела табличка, которую Кэролайн сделала в дошкольной группе за неделю до смерти. Под фетровым цветочком деревянными бусинками было выложено ее имя. Последние две маленькие буковки теснились в углу, потому что ей хватило места только на «Кэрол». Я стояла в коридоре, смотрела на табличку и вспоминала, как она ей нравилась. Как она ею гордилась! И это потому, что учительница сказала ей, что выбранные цвета прекрасно гармонируют. Это было для нее новое слово. «Эти цвета гармонируют, мама?» — спрашивала она, глядя на картинки в книжке. «Эти цвета гармонируют?» — спрашивала она, выбирая рубашку, чтобы надеть с шортами. Майкл и я насколько могли гармонично пели в кухне «Вниз по реке Суони», стараясь объяснить ей еще одно значение этого слова. Она зажала уши руками. «Моим ушкам больно», — сказала она, и мы с Майклом расхохотались. Даже сейчас я улыбнулась при воспоминании об этом. Джудит говорила мне: «Наступит день, когда воспоминания о Кэролайн будут вызывать и улыбку, не только слезы». Я ей не поверила. Улыбка показалась мне предательством, и, стоя у двери в комнату Кэролайн, я подумала: «Я не скажу об этом Джудит». А почему бы нет? Это будет означать, что мне лучше, что у меня прогресс. Но разве можно назвать прогрессом то, что я забываю Кэролайн?
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу