Я уже отстояла на подиуме положенное время. Две недели назад портниха переделала на меня свадебное платье Молли, и сегодня оставалось только укоротить длину. Она работала, а я смотрела на себя в зеркало. Единственное изменение, которое пришлось внести, это добавить кружев у шеи, чтобы скрыть мой шрам. Мое отражение мне не нравилось. Быть может, потому, что волосы у меня были распущены и плохо расчесаны и на мне не было макияжа, в общем, несмотря на платье, я не была похожа на невесту. Я была похожа на девочку, забавляющуюся игрой в переодевания, наряженную в платье, ей не принадлежащее. Молли и портниха охали и ахали вокруг меня, но мне казалось, что и они заметили мою неестественность. То же чувство не покидало меня и накануне в ювелирном магазине, куда привела меня Молли, чтобы переделать венчальное кольцо бабушки Дейла. Я уже носила ее обручальное кольцо с таким огромным бриллиантом, что чувствовала себя нелепо с этим кольцом на пальце. Венчальное кольцо добавило бы еще бриллиантов мне на палец. Ювелир прикоснулась к ногтю на моем указательном пальце. «Если пожелаете, я могу вам порекомендовать хорошую маникюршу», — сказала она, и я зажала свободные пальцы в ладони. Молли засмеялась, но ей, вероятно, приходила в голову та же мысль.
Я осторожно погладила пушистые волосы Ханны, глядя на ее личико. Я сидела, сомкнув бедра, и Ханна помещалась в ложбинке между ними, головка ее была у моих коленей. Я любила держать малышку так, чтобы ощущать каждый дюйм ее тела. Держал ли кто-нибудь так моего ребенка, глядя в ее лицо взглядом, полным любви? Мое чувство было таким глубоким и чистым. Ничего похожего я раньше не испытывала.
Сегодня рано утром я бродила по старому кладбищу с пожилой парой из Теннесси. За завтраком они расспрашивали меня о нем, и я выразила готовность пойти туда с ними. Последние дни я была в грустном настроении. Если бы у меня только что не закончились месячные, я бы приписала это им. Но сейчас для этого не было оснований. Я подумала, что роль гида поможет поднять мне настроение, я любила это кладбище: глубокую тень деревьев и мирную зелень. Но мои ожидания не оправдались. Скорее зрелище произвело противоположный эффект. Хотя какого еще эффекта можно было ожидать? Ведь это кладбище.
Я показала им могилу военного врача, умершего в 1848 году в день своей свадьбы. При этой мысли я вздрогнула, так как моя собственная свадьба намечалась в ближайшем будущем. Я показала им пошатнувшиеся надгробия моряков, и солдат, и женщин, умерших от родов. Супруги задавали мне вопросы, и я была довольна, так как могла на них ответить. В такие дни я чувствовала себя уроженкой Боуфорта. Я желала ею стать. «Ты станешь местной жительницей по мужу, — уверяла меня Молли. — Тебя примут за свою».
Я уже чувствовала себя «своей» и не сразу поняла, что Молли употребила это слово в другом, более глубоком смысле. В смысле «Вы из каких, милочка?». Это напомнило мне, как отец говорил, что Тревис «не такой, как мы». Впрочем, в эти дни мне все напоминало о Тревисе.
Мы подошли к могиле девочки, похороненной в бочонке рома.
— Надо же! — Женщина указала на единственную странность на этом древнем кладбище. Могильный холм был усыпан игрушками. Флаг с изображением Синей Бороды, еще одного из известных — или в данном случае печально известных — жителей Боуфорта, был закреплен с одной стороны могилы, а с могильной плиты с неразборчивой надписью свисала бейсбольная шапочка.
Я рассказала им историю о маленькой девочке, чей отец-моряк сохранил ее тело в бочонке рома. Хотя я рассказывала эту историю десятки раз, мне вдруг стало жутко, когда я представила себе потерю этого отца. Мы бродили по кладбищу, разговаривая об этой истории, и я впервые заметила там много детских могил. Может быть, их было и не так много, но маленькие надгробия сразу бросались в глаза, и я воображала каждого ребенка в объятьях любящего отца. Любящей матери. Родителя, так никогда и не оправившегося от потери ребенка.
Можно на долгие годы блокировать информацию в своем сознании. Это можно сделать, когда ты знаешь, что боль убьет тебя, если продолжать это хранить. Так было у меня с Тревисом и с ребенком. Я вычеркнула их из памяти, и мне это удавалось, пока я не взяла на руки Ханну и не вспомнила о том, другом ребенке. Том самом, которого я хотела извергнуть из своего тела. Ребенке, которого я решила никогда не знать.
— Робин? — спросила Молли. — Ты меня слышала?
Только теперь я вдруг поняла, что Молли говорит со мной, а я была так поглощена Ханной и моей утренней прогулкой, что ничего не слышала.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу