— Ну конечно, — сказал я.
Я снова уселся в кресло и смотрел, как она бегала с другой маленькой девочкой примерно ее возраста. Я был как в камере пыток в этом огромном торговом центре, где не имел возможности ничего купить. Пляж был в миллионах миль отсюда, и при одной мысли о прогулке босиком по песку, о волнах, принявших прах моей матери, о ракушках, ничего красивее которых нельзя было найти в здешних магазинах, горло у меня сжалось, и мне пришлось несколько раз мигнуть, чтобы вернуть взгляду ясность.
Пятьсот долларов, сказал Рой. Пятьсот долларов всего за несколько часов работы. Рой сам этим все время занимался. Пятьсот долларов были для меня все равно что миллион. Комната в мотеле на несколько ночей. Ванна, душ, телефон и телевизор. Здоровая еда для Беллы, а для меня — возможность перевести дух.
Все, что от меня требуется, это только вести фургон. Не велика важность. Я же не буду сам воровать. К тому же это будет помощь безденежным родителям, ведь так? Бедным родителям вроде меня. Что, если бы Белла была так мала, что еще нуждалась бы в детском питании? Я помогу этим родителям кормить их детей. Я не позволял себе углубляться в эти мысли. Не углубляться, чтобы не видеть, насколько это скверно.
А что, если Рой уже нашел кого-то? Меня охватила паника. Это был мой единственный шанс. Пятьсот баксов. Я был бы идиотом, если бы упустил такую возможность.
Я пойду на это. А что делать с Беллой, пока я буду разъезжать? А что, если посадить ее в детское креслице за моей спиной? Нет. Мне было противно думать о Рое и его приятеле — двух жуликах — рядом с Беллой.
И тут я вспомнил об Эрин.
У меня был очень краткий менструальный период после последнего секса с Тревисом. Но мои периоды всегда были нерегулярными из-за постоянно принимаемых лекарств, а после приступа, больницы и ожидания вестей от Тревиса это волновало меня меньше всего. Так что, когда доктор сообщил мне потрясающее известие, что я беременна, шла уже шестнадцатая неделя. И он, и мой отец настаивали на аборте. Лекарство, которое я принимала, могло привести к рождению больного ребенка, да и выносить его при моем состоянии здоровья я едва ли могла. Ты можешь завтра умереть, напомнила я себе, но ребенок был твоей единственной связью с Тревисом. Я поправилась после приступа и чувствовала себя так же, как и до него, поэтому отказалась от аборта. Отец пытался через суд объявить меня неправомочной и взять на себя опекунство, чтобы заставить меня сделать аборт, но судья оказался противником абортов и был на моей стороне.
Я хотела дать знать Тревису. С тех пор как он не ответил на мои электронные письма, я не знала, как он ко мне относится. Может быть, он переехал? Может быть, у него появилась другая? Я говорила отцу, что мы должны ему сообщить, что это справедливо. Даже если Тревис не желал иметь со мной ничего общего, он должен знать, что станет отцом. Втайне я надеялась, что ребенок сможет снова сблизить нас. Но отец сказал, что он ни за что не потерпит Тревиса в моей жизни. Я оспорила это в суде и выиграла, и это придало мне смелости снова попытаться связаться с любимым. Я просила его отозваться, мол, мне нужно поговорить с ним о чем-то очень важном. Прошли месяцы. Я верила, что он любит меня, что он отзовется. Но этого не случилось. Боль от того, что от него нет ответа, когда я так нуждалась в поддержке, была очень сильной. Я вспомнила, что говорил мне отец о моей незрелой детской любви. Может быть, он прав. Может быть, для Тревиса это было только мальчишеское увлечение.
Чтобы беременность не кончилась выкидышем, я перестала принимать некоторые лекарства, и вот тут-то я и поняла, насколько тяжело я больна. Эти лекарства поддерживали стабильность состояния. От них мне было лучше, хотя на самом деле мне всегда было плохо. Без них я совсем ослабела. Настолько ослабела, что приходящую учительницу сменила постоянная медсестра. Я проводила все время в полусознании, лежа в постели. Мне два раза сделали УЗИ, и все изумились, что моя девочка выглядела вполне нормально, а я обрадовалась, что дала ей шанс на жизнь. Лежа целыми днями в постели, я чувствовала, как она шевелится и толкается у меня в животе, и надеялась, что она будет деятельной и энергичной. Я молилась, прося у Господа, чтобы она родилась борцом, потому что все свои бойцовские качества я утратила. Все, на что я была способна, это дойти до туалета, не теряя сознания.
За тринадцать недель до родов меня поместили в больницу, где мне предстояло пробыть до появления ребенка на свет. Мне было очень, очень плохо. Через мою палату проходили десятки докторов с бесконечными лекарствами, стараясь сохранить жизнь «глупой девчонке». Я знала, хотя и ни за что не призналась бы в этом, что отец был прав: мне следовало сделать аборт.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу